Дина Лоуэм - Утоли мою печаль

Мэдж было хорошо в этой комнате, где все говорило о прочном домашнем счастье, располагало к созерцательности и отдыху. Она чувствовала себя здесь спокойно и уверенно. Вот почему она привела сюда Джесс, чтобы задать ей несколько важных вопросов.

– Чего ты добиваешься, юная леди? – тихо спросила она, от всего сердца надеясь, что вопрос не прозвучал как обвинение.

Но Джесс так его и восприняла.

– Ты с ума сошла?! – воскликнула она, опустившись на кушетку и встряхнув гривой рыжих волос.

Мэдж уселась в кресло и внимательно поглядела на дочь.

– Нет, дитя мое. Я не сошла с ума. Я… я смущена. Это на тебя не похоже.

Джесс неожиданно расплакалась.

– Я не сделала ничего плохого!

Как ни странно, эти внезапные слезы дочери принесли Мэдж облегчение, она даже обнаружила, что способна улыбаться.

– Ах, милая, я ни о чем таком и не беспокоюсь. Тем более что здесь Персик. Мне только… только хотелось бы знать, почему ты уже второй раз приглашаешь к нам в дом этого человека, забыв спросить на то разрешение. Тебе не кажется, что это несколько необычно?

Джесс напряглась. Мэдж видела внутреннюю борьбу и сама страдала. Господи, как бы ей хотелось взять дочь на руки и утешить. Было невыносимо смотреть, как ее дитя мучается.

– Я думала… я думала, что ты, может быть, будешь счастлива, – сказала Джесс, сжимая руки.

– Почему? Ты решила, что мне нужен мужчина? – Мэдж попыталась усмехнуться, покачав головой. – Но я сама в состоянии об этом позаботиться!

– Ах, это не то, – упорствовала Джесс. – Ты с ним можешь… поговорить обо всем, что тебя волнует.

Мэдж ожидала большего, но Джесс, похоже, высказалась искренне.

– Я и с тобой могу поговорить!

– Но не о взрослых. Не о… о гостинице и персонале. Персик ничего не понимает, а мы еще дети, и я думала, что он сумеет нам помочь и у тебя будет кто-то… ну, понимаешь, твоего возраста и…

– Эй, тигренок, уймись. Ценю твои старания, но мне никто больше не нужен. Я с удовольствием буду говорить с вами и с Персиком. И не забудь, что есть Би, и Марисса, и Надин…

Джесс забеспокоилась.

– Так ты, значит, хочешь его выгнать?

– Ну, зачем же. Думаю, что мы вполне можем попросить его наладить нам водопровод во время отпуска, как ты считаешь?

Джесс чуть не свалилась с кушетки.

– Он сказал, что ему нравится Вирджиния! И он подумывает, не привезти ли сюда свою дочь, ее зовут Джина, и он сказал, что я ему ее немного напоминаю! А я сказала, что она сможет остановиться у меня, в моей комнате есть лишняя кровать и я, правда…

– Ну, об этом мы поговорим позже, – перебила ее мать. – Вот все, что я могу обещать.

– Надеюсь, что это будет хорошо для тебя, – выпалила Джесс.

Сердце Мэдж оборвалось.

– Что ты имеешь в виду?

Дочь вспыхнула. Смутилась. Взглянула ей в лицо так, как Мэдж в ее возрасте еще не умела смотреть.

– Он готовит, мама. Не забудь об этом.

– Персик тоже готовит.

– Персик печет оладьи и пирожки… А ты пробовала чесночный соус Майкла?

– Мистера Джордана!

– Хорошо, ты пробовала чесночный соус мистера Джордана? О, мама, пожалуйста. Я научусь делать его, и мы сможем есть спагетти, когда захотим!

Мэдж засмеялась.

– Посмотрим, – сказала она и встала на ноги.

Но тут же почувствовала такую слабость, что чуть не упала.

– Поди сюда, – позвала она Джесс.

Дочь подошла, и она сделала то, что ей хотелось сделать с момента прихода домой. Она обняла это хрупкое тельце и прижала его к своему сердцу. Она вдыхала аромат свежевымытых волос, чувствовала нетронутую нежность кожи и думала о тех далеких мгновениях счастья, когда держала на руках Джесс-младенца. Тогда она сформировала свое кредо. Пока мои дети в порядке, я тоже буду в порядке. И все эти годы так и было.

– Спасибо, милая, – сказала она с чувством. – Ты ужасно разумная девочка.

– А я что говорила! – И лукавые искорки вспыхнули в глазах.

О, этот птенец уже готовится вылететь из гнезда, правда, еще колеблясь между свободой и безопасностью. Между соблазнами большого мира и теплом материнских объятий. Но Мэдж так не хотелось отпускать своих детей! Ведь в них был весь смысл ее жизни.

– Все будет хорошо, – произнесла она, обращаясь больше к себе, чем к дочери. – Обещаю. Как будто этого было достаточно.

Майкл стоял посреди сверкающей белизной кухни, помешивал булькающий соус и терялся в догадках. На что он мог надеяться? Каждый раз, когда она входила в комнату, его неудержимо тянуло к этой женщине. Ему хотелось подойти и спрятать лицо в ее душистых волосах. Увидеть на ее губах улыбку, предназначенную именно ему. Услышать ее смех. Стереть с ее лица печаль.

Но Майкл не был уверен в своих силах. Иногда ему начинало казаться, что она сейчас вооружится поварешкой и вышвырнет его из дома. Он не знал, как надо действовать. Что бы ни говорил Энди, но он не был тем человеком, который мог бы «подцепить» эту женщину, и уж меньше всего на свете ему хотелось причинить ей хоть малейший вред.

И тут вошла она.

«Прежде всего, надо не забывать дышать, – сказал себе Майкл. – Все остальное само собой образуется».

– Нам с вами надо поговорить, – сказала Мэдж.

Он даже не удивился. Но, вдыхая аромат ее волос, почувствовал, что сердце забилось сильнее, а ладони вспотели. Страх. Притяжение. Трепет, которого не чувствовал с тех пор, как впервые взял в руки автомат.

– Я знаю.

Она стояла в дверях гостиной, бледная и суровая. Майкл с трудом удержался от того, чтобы не подойти и не обнять ее.

– Я сегодня прошелся по магазинам, – вежливо сказал он. – Можно предложить вам пива?

Мэдж неожиданно улыбнулась, и от былой суровости на ее лице не осталось и следа.

– Пожалуй, да, – выдохнула она.

Майкл достал из холодильника две банки.

– А где наш замечательный посредник?

– Переживает стратегическое отступление.

– Никогда не говорите «отступление», – посоветовал он, вскрывая банку и с удовольствием слыша характерное шипение. – Гораздо лучше звучит «перегруппировка».

Мэдж покачала головой.

– Чья это была идея?

– Мы с вашей дочерью отлично спелись. Идея принадлежит ей, а я уже продумал детали.

– Ох, уж эти мне заговорщики!

– Она замечательная девочка. Вы можете ею гордиться.

Мэдж ощетинилась.

– Я горжусь. Но есть определенные границы ответственности, например, кому разрешается приглашать мужчин в дом на неделю-другую.

– Но это не совсем…

– Мне не нужно, чтобы кто-то держал меня за руку. Я не желаю, чтобы кто-то наблюдал за мной, как стервятник, готовый обглодать мои психологические кости.

Она, должно быть, осознала, что перешла на повышенный тон, и внезапно умолкла. Сверкнула глазами. Отпила добрый глоток пива, что совсем не вязалось с ее праведным пуританским гневом.