Фредерика Грэхем - Твое нежное имя

Однако остатки гордости еще сохранились. Мари постаралась собрать их в кулак.

– Я предложила бы вам стул, если бы он тут был.

Действие транквилизаторов, которыми накачали ее прошлой ночью, было на исходе. Голос звучал отчетливо. Она была рада, что хоть это у нее осталось.

– Мари, я ничего не знал об этой ночи. Как только мне стало известно, сразу пришел.

Она выкрикивала его имя снова, и снова, и снова. Как мог он не знать?

– Все в порядке, Джизус. У вас другие обязанности.

Она скорее почувствовала, чем увидела, что он стоит на коленях рядом с ней. Ее глаза все еще были обращены к потолку.

– Мари, что случилось?

– Я уверена, что в моей истории болезни все отражено.

– Я хотел бы услышать от вас.

– Я все время сбиваюсь, подсчитывая эти отверстия на потолке. Если они действительно хотят, чтобы пациенты здесь успокаивались, следовало выбрать плитку с симметрично расположенными дырками, иначе кто угодно выйдет из себя.

– Вы что, намерены шутить? – Бертон сел, скрестив ноги.

– Почему бы и нет? Это поможет убить время, пока кто-нибудь снова не соберется придушить меня.

Холодок пробежал по спине Джиса. Он не знал, то ли прижать ее к себе, то ли отшлепать за подобные шуточки. Ни того, ни другого он не сделал.

– Скажите мне, что произошло, – спокойно попросил он.

– Вам нужна неофициальная версия? То, во что не поверит никто? Прошлой ночью кто-то пытался убить меня. Это был человек из моих кошмаров. Он вошел в комнату в белом халате и хотел придушить меня подушкой. Когда я начала уже сдаваться, вдруг пронзительно завопила миссис Трирз. Думаю, его это спугнуло. Когда я снова смогла дышать, тоже закричала. Затем меня напичкали какими-то лекарствами, а когда пришла в себя, то обнаружила, что нахожусь в прекрасной, обитой мягкой тканью отдельной комнате.

Джизус был потрясен до глубины души. Пациенты часто считали, что кто-то пытается их убить, но Мари никогда раньше не проявляла никаких признаков паранойи. Она всегда четко могла отделить свои ночные кошмары от действительности.

– Прошлой ночью вы были уверены в этом. А как сейчас?

Мари почувствовала, что теряет самообладание. Она села и прямо взглянула на Бертона.

– Тот, кто оставил меня умирать на пустыре, мог сильно перепугаться, узнав, что я жива. Не правда ли, очень трудно поверить в то, что он вернулся закончить свою работу?

– Я уже думал об этом.

Тень надежды ободрила Мари. Джис не пытался разубедить ее в реальности того, что случилось. Он продолжал:

– Однако все двери запираются. У постоянного персонала есть, конечно, ключи, но кому-нибудь другому очень трудно завладеть ими. И, насколько я понимаю, никого постороннего во время вчерашней суматохи не было замечено.

– Никто и не пытался обратить на это внимание. – Мари подняла голову. – Я хотела объяснить, что произошло, но никто даже не собирался меня слушать.

– Я готов тебя выслушать.

– Да? Все здесь считают меня сумасшедшей. Никто не принял всерьез то, что я говорила. Проще решить, что это галлюцинация, чем допустить, что это могло действительно произойти. – Она предприняла большое усилие, чтобы продолжить говорить, и понизила голос. Лицо Бертона выражало большое душевное напряжение, но она не знала, понимает ли он ее переживания. – Послушайте, – начала она снова, – все, чего я сейчас хочу – это поскорее выбраться отсюда.

– Если вы не будете волноваться, то к вечеру вас переведут обратно в вашу палату. – Джис заметил, что при этих словах Мари побледнела.

– Я не хочу возвращаться в мою комнату. Он будет знать, где найти меня. Лучше я останусь здесь. По крайней мере, чтобы добраться сюда, понадобится два ключа.

Джизус мучительно сопереживал душевные терзания, но заставил свой голос звучать ровно.

– Вы ведь сказали, что стремитесь выбраться отсюда.

– Выбраться из госпиталя. Из города. Я хочу исчезнуть. Можете вы организовать это? – Она повернулась к нему и, молитвенно сложив ладони, посмотрела ему прямо в глаза. – Я никогда ни о чем не просила вас. – Ее голос сорвался, и глаза наполнились слезами. – Пожалуйста, помогите мне.

Джизусу удавалось сохранять самообладание, когда Мари была в ярости, но слез он вынести не мог. Потеряв власть над собой, он привлек ее к себе. Она была так нежна и хрупка и дрожала всем телом. Он гладил ее волосы и проклинал все то, что довело ее до такого отчаяния. Джис проклинал и себя за то, что не сумел сдержать порыв и свое тело, жарко отозвавшееся на близость к ней. Ее нежная грудь касалась его ладони, и, при всем усилии, он не мог не замечать этого. Джис ощущал сладкий тонкий аромат ее кожи. Он постарался, чтобы голос не выдал его чувств.

– Мари, я хочу помочь вам, но это не так просто сделать. – Она молчала, и он еще крепче прижал ее к себе. – Ваш случай был особенным, и вас продержали здесь дольше, чем положено. Когда стало ясно, что в нашем госпитале вам больше ничем помочь не могут, началась подготовка к переводу вас в другую больницу, в Брендвиле.

– Я не собираюсь менять одну больницу на другую. Я хочу просто исчезнуть.

– Боюсь, что это невозможно. Официально вы находитесь под опекой государства. Процедура перевода была запущена в ход еще до того, как ваше состояние улучшилось. Теперь по этому вопросу назначена конференция. Она должна состояться послезавтра. – Джизус почувствовал, как напряглось при этих словах ее тело.

– Если уж это слушание состоится, неплохо было бы выяснить и мое мнение, не так ли?

– Мари, не волнуйтесь. Вам будут задавать там вопросы. Отвечайте спокойно и уверенно.

Она высвободилась из его рук и повернула к нему лицо.

– Но что же я буду отвечать? Я ничего не помню из моего прошлого. Не знаю даже, как меня зовут. А что, если они спросят о прошлой ночи? О Боже, что, если они спросят об этом? – Она была снова растерянна и испуганна.

Бертон взял ее за подбородок и заставил посмотреть в глаза.

– Что бы ни случилось, нужно пройти через это. Даже если вас решат перевести в другую клинику, это произойдет не сразу.

– Что это за больница?

Джис не хотел об этом думать. Конференция была явно не для Мари. Он не знал, что сказать, чтобы не расстроить ее, а его молчание было для нее красноречивее любого ответа. Он почувствовал, что она готова сдаться. Почти физически он ощутил, как она удаляется от него, уходит в себя.

– Это не самое лучшее место на земле, – быстро произнес он, хватаясь за любую возможность, чтобы удержать ее, – но о вас будут заботиться. Там будут люди, которые помогут вам.

– И где-нибудь рядом – этот человек, который, наконец, выследит меня и убьет. – Прислонившись к стене, Мари покачала головой. – Пожалуйста, оставьте меня, – сказала она спокойно. Ей стало мучительно больно переносить его присутствие.