На закате лета (СИ) - Хилл Алекс

— Да, — не слишком уверенно, но четко произношу я. — Деньги — это важно. Но это не значит, что мне нужен кошелек на ножках, который будет оплачивать все мои прихоти. Я сама могу себя обеспечить и...

— Аврора, тебе не нужно оправдываться передо мной. Я полностью разделяю твою точку зрения. Деньги, конечно, давно уже приписали к страшным грехам человечества. Но так считают только те, у кого их недостаточно, чтобы жить так, как они хотят. Есть огромная разница, когда человеку важны деньги и когда ему важнытолькоденьги. Я буду откровенен с тобой. Я не миллиардер, но знаю, что смогу обеспечить свою женщину и детей, когда они появятся. Устроюсь на десять работ, пойду листовки раздавать или фуры грузить. Все, что будет нужно. Все, что я смогу вывезти. Но могут быть разные ситуации или обстоятельства. Мы не застрахованы от бед. Жаль, но так и есть. Люди теряют работу, подрывают здоровье. Мы не роботы и не машины. И самое значимое в эти моменты...

— Поддержка, — произношу я с пониманием.

— Да, — мягко и довольно говорит Давид. — И понимание тоже было бы неплохим дополнением. Знаешь, я был в разных ситуациях. И самое ужасное, что я когда-либо слышал, это слово «должен».

— Согласна… — горько усмехаюсь я. — Я тоже часто его слышала.

— Мне кажется, если бы люди заменили его на слово «хочешь», то счастливых стало бы куда больше.

— Ага… И в мире появилось бы семь миллиардов блогеров и фрилансеров.

— Не-е-ет… Я так не думаю. У всех разные желания.

— А я думаю, что одно.

— И какое?

— Быть свободным. От обязательств, оценки общества, коммунальных платежей, прицепов семьи, тесноты общественного транспорта и заторов на дорогах в час пик…

— Хорошо звучит, но это уже утопия.

— А что для тебя утопия в отношениях? Что ты ищешь, Давид? Меня, честно признаться, пугает твой напор.

— Я заметил, — ухмыляется он и переводит взгляд на официанта, приближающегося к нашему столу с большим подносом. — Мы уже заждались.

Молодой парень в бандане расставляет перед нами тарелки с закусками и открывает бутылку вина. Давид отпускает официанта, не дав разлить вино по бокалам. Он делает это сам, и я не могу отвести глаз. Сердце трепещет, душа поет. Все так сказочно, что перехватывает дыхание.

— Для меня утопия отношений — это совместный комфорт и умение говорить о том, о чем обычно не принято, — отвечает Давид на мой вопрос и протягивает мне бокал.

Хватаюсь за тонкую стеклянную ножку, как за спасительную соломинку. Я тону в этом мужчине. Тону, но не задыхаюсь. Удивительно.

Делаю пару успокоительных глотков, ощущая, как спокойствие наполняет меня. Мы с ним определенно на одной волне, а беседа закручивается все больше и мне не хочется ее прекращать.

— А о чем не принято говорить? — интересуюсь я.

— О том, что ты думаешь и чувствуешь на самом деле. О том, что тебя беспокоит или гнетет. Я за честность во всех ее проявлениях.

— По-моему, ты за вечные ссоры и скандалы.

— Считаешь, что отношения без них невозможны?

— Я таких не видела. А ты?

— И я тоже, но предпочитаю верить в их реальность.

— Мечтатель, — хихикаю я.

— Сколько тебе лет, Аврора? — спрашивает Давид, не спуская с меня пристального взгляда.

И он не давит, скорее успокаивает. Его интерес ко мне практически материален, ощущаю его легкой пульсацией на коже. Тонкий аромат парфюма исходящий от пиджака действует наркотически. Сладость экзотических фруктов, свежесть мяты, пряность тмина. Давид сидит в метре от меня, но я уже чувствую его у себя под кожей. Он действительно знает, что делает. А я начинаю понимать, чего хочу.

— А как ты думаешь? — кокетливо спрашиваю я, не сдерживая улыбки.

— Мой опыт подсказывает, что на этот вопрос девушке, которая тебе нравится, нельзя отвечать цифрой больше восемнадцати.

— У тебя просто талант, — произношу сквозь смех.

— Какой именно? У меня их много!

— Все, кроме скромности, — парирую я, чтобы подогреть наш разговор, но сама же быстро сдаюсь, настроившись на абсолютную откровенность. — Ты говоришь именно то, что я хочу слышать. Это странно. В это трудно поверить.

— Я говорю то, что думаю на самом деле, Аврора. И если это то, что ты хочешь слышать, это значит только одно…

— Что? Что я тебя придумала, а на самом деле тебя нет и все вокруг считают меня сумасшедшей, но не говорят об этом?

— Нет, — по-доброму усмехается он и протягивает руку через стол, чтобы коснуться моей ладони. — Что мы подходим друг другу. Два человека, со схожими взглядами на жизнь, что когда-то были одним целым.

Морщу лоб и сжимаю губы. Красиво, но… Как-то уж слишком…

— Перегнул, — хрипло смеется Давид. — Прости. Проф деформация.

— Кем ты работаешь?

— Ты сама уже сказала… Мечтателем.

— В каком смысле?

— Я творец, Аврора. Мне нравится, как это звучит, но люди говорят, что я поэт, писатель, сценарист… В общем странный тип, который вечно что-то придумывает.

Не знаю, что это… Вино, атмосфера или до конца отпустившее напряжение, но я взрываюсь хохотом, даже не подумав проконтролировать громкость.

— А я-то думаю, почему ты говоришь, как герой романа или сериала о любви. Теперь все понятно. Это настоящее читерство.

— Я не притворяюсь, — серьезно гремит голос Давида, а холодный ветер уносит мое веселье так быстро, как и исчезает рука, согревающая мою.

— Прости… Я не хотела тебя…

— Что? Обидеть?

— Да… Я просто…

— Я не обижаюсь, Аврора. Не страдаю подобной ерундой, но... Ответь мне на один вопрос.

Замираю и выпрямляю спину, словно по ней полоснули хлыстом, и жду вопрос, который мне уже заранее не нравится. Давид не выглядит уязвленным, больше взволнованным и сосредоточенным. Кажется, милая беседа закончилась.

— Как давно у тебя не было мужчины?

Мне не нужно долго думать над ответом. Я и так думаю о нем почти каждый день. И не вижу смысла скрывать его. Решила быть честной, значит буду.

— Если в плане секса, то четыре месяца. А если вообще, то… — опускаю глаза в стол и крепче сжимаю бокал. — Никогда.

Стоит мне произнести последнее слово, как Давид резко поднимается с места и обходит стол. Он впивается большим и указательным пальцами в мои щеки, заставляя меня поднять лицо, и обрушивается на мои губы горячим и чувственным поцелуем, от которого у меня на несколько мгновений останавливается сердце.

— Теперь он есть, — твердо заявляет Давид, на секунду отрываясь от моих губ, но не давая мне возможности что-либо ответить.

Если бы можно было отделить душу от тела и взглянуть на нас со стороны, я бы сделала это только для того, чтобы навсегда запечатлеть в памяти этот поцелуй. Чувства, переполняющие меня, кажутся чем-то немыслимым. Так просто не бывает. Я не могу в это поверить, но как иначе? Это все происходит со мной.

Давид легонько сжимает мою шею, второй рукой гладит меня по щеке и беспощадно терзает губы. Ветер треплет мои волосы, волны совсем рядом разбиваются о берег, словно я слышу звук одобряющих апплодисментов, что наполняют меня уверенностью.

Хватаюсь за ворот рубашки и тяну вниз, решительно отвечая на поцелуй. Сжимаю между зубов нижнюю губу Давида, напряжение в теле смешивается с радостью и возбуждением. Наши языки обнимаются в танце. Привкус красного вина кружит голову, разливается наэлектризованным теплом по венам и потрескивает на кончиках пальцев. Втягиваю носом воздух, даже не подозревая, какую бомбу проглатываю: свежесть морского бриза, яркость тмина, обжигающая мята, нежное розовое дерево и сладкий абрикос. Это райский сад, где хочется дышать полной грудью. Дышать счастьем, ощущая его истинный аромат. Он наполняет тебя, но не утяжеляет. Ты такой легкий, что можешь в один прыжок долететь до вершины горы. И даже если сорвешься с обрыва, то воспаришь, а не рухнешь вниз, чтобы утонуть в холодной темной воде.