Поединок страсти - Надин Гонсалес
— В чем дело? — спросил он в замешательстве.
— Я просто подумала… Если бы в школе все пошло по-другому…
— Как?
— Если бы я была помягче…
— Что?
— Если бы я просто хорошо относилась ко всем, ты бы позвал меня на бал?
Джексон застыл, но в его глазах мелькнула какая-то тень, и Алекса испугалась своих мыслей. О чем, черт возьми, она толкует в шесть утра?!
— Забудь, — резко сказала она. — Не знаю, что на меня нашло. Еще рано, и я не пила утром кофе. Остановимся где-нибудь у кофейни?
Джексон схватил ее за руку и притянул ближе.
— Мне не нужна была тихоня. Мне нужна была ты, Александра Латтимор, которая проходу мне не давала.
— Так почему ты ничего не сказал тогда?
— Боялся.
— Что я откажу тебе?
— А ты бы согласилась, если бы я позвал тебя на бал?
— Не знаю. Может, и нет… потом бы, возможно, передумала, но было бы поздно, и ты бы нашел кого-то еще.
— Ну уж нет, я бы и не искал.
— Во всяком случае, я бы потом себя ненавидела.
Только теперь Алекса вдруг поняла, что она не была неприступной и уверенной в себе, какой видел ее Джексон, — она попросту защищалась так от окружающих, боясь, что они не примут ее. То есть поведение ее было не чем иным, как трусостью.
Джексон сделал шаг назад и приоткрыл дверь машины шире.
— Разве ты не рада тому, что мы больше не глупые дети?
Алекса легонько поцеловала его в губы.
— Ты и не представляешь, — прошептала она и быстро села в машину.
Глава 8
Когда они готовили обед на кухне, укомплектованной по последнему слову техники, Джексон отметил, что в этой обстановке им следовало бы выбрать нечто другое, а не сэндвичи с сыром на гриле.
Алекса запротестовала:
— Да у нас тут, можно сказать, высокая кухня: ароматный хлеб и два вида сыра чеддер! Я поставлю лучшие тарелки из фарфора.
— Неплохо, — согласился Джексон. — Этот сыр не для детишек.
Бросив взгляд на Алексу, смешивающую салат, он вдруг заметил, что лицо ее помрачнело. Что это с ней — неужели он сказал что-то не то? И тут же промелькнула мысль: интересно, она хочет иметь детей? Нужно спросить, ведь цель их поездки — узнать друг друга поближе. Однако Алекса опередила его:
— Могу я задать тебе вопрос?
— Какой хочешь, — отозвался Джексон, доставая из кулера бутылку белого вина. Он не знал, сочетается ли оно с сыром, но заметил, что Алекса предпочитает вина с фруктовыми нотками, и купил именно такое. — Можешь не стесняться.
— Не хочу любопытствовать, — ответила девушка, кладя ложку, которой смешивала салат, на стойку.
Джексон подсел поближе к ней.
— Это не запрещено.
— Хорошо. Давай так — устроим игру «Быстрые вопросы». Можно пропустить один или пару, но не больше.
— Игру? — Джексон задумчиво потер подбородок. — Ты же понимаешь, большинство людей сочло бы странным то, что нам необходима игра для того, чтобы пообщаться.
Алекса пожала плечами:
— Мне все равно, что думают люди.
— Мне тоже, — улыбнулся Джексон.
— Ну, начинай, — ответила девушка.
— Постой! — воскликнул Джексон, ощущая прилив волнения. — Давай подключим вино. Каждый, кто пропускает вопрос, должен выпить.
Улыбка Алексы померкла.
— Не уверена. Так мы быстро уйдем с намеченного пути.
— Надеюсь, — подмигнул Джексон.
— Нам нужны правила.
Встав, чтобы налить вина в бокалы, Джексон вздохнул:
— Опять правила.
— Я серьезно, — возразила его гостья. — Нужно убедиться в том, что информация, которой мы обменяемся, не будет использована против нас, когда закончатся выходные.
— Этого не случится. — Джексон поставил перед ней бокал. — Все, что произойдет здесь, останется здесь. Это железное правило.
Алекса состроила недовольную гримасу.
— Этого недостаточно. Дай мне ручку и бумагу, пожалуйста.
— Алекса, да ты что, серьезно? — протянул Джексон, но вовремя вспомнил, с кем имеет дело. Что ж, неудивительно.
— Ручку и бумагу, — повторила девушка.
— Да, мэм, — отозвался Джексон.
Пошарив в ящике, он нашел блокнот для списков покупок с нарисованными по краям овощами и коробками молока. Ручка обнаружилась в кувшине.
На время воцарилась тишина: Алекса сосредоточенно писала. Закончив, она перечитала записку, вырвала листок и вручила Джексону:
— Вот.
— Ох… — протянул Джексон, читая написанное. Перед ним был почти что официальный документ.
— Подпиши, поставь свои инициалы и дату.
Джексон начал читать вслух:
— «Данное соглашение о конфиденциальности (далее „Соглашение») было заключено между Александрой Б. Латтимор и Джексоном Т. Стромом с целью предотвращения несанкционированного разглашения конфиденциальной информации. Стороны обязаны соблюдать строгую конфиденциальность. Это Соглашение может быть изменено только в письменной форме с подписями обеих сторон». — Прочитав, Джексон хлопнул рукой по столу. — Да вы с ума сошли, мисс.
— Почему? Это стандартный текст.
— Ты что, собралась признаваться мне в совершенном убийстве?
— Нет! — рассмеялась Алекса.
— У тебя какая-то секретная жизнь в Майами? Может, семья, которую ты ото всех скрываешь?
— Нет, все не настолько интригующе, вот увидишь.
— Тогда что?
— Пока ты не можешь задавать вопросы, сначала подпиши бумагу.
Умиляясь, Джексон поставил свою подпись на листке и отдал его вместе с ручкой Алексе. Она повторила его действие и объявила:
— Тогда первый раунд. Тема «Отношения».
Что ж, подумал Джексон, тут и обсуждать нечего.
— Ну, спрашивай, мне нечего скрывать, — сказал он.
— Кто твоя первая любовь?
Тут уверенность Джексона дала первую трещину. У него был ответ на этот вопрос, но он не мог его дать. На первом курсе института он начал встречаться с Паулой Колби — и они были вместе в течение трех семестров обучения, пока она не уехала из штата. Это напомнило ему о другой очень похожей ситуации… однако Паулу он не мог назвать своей первой любовью. Ею была Алекса.
— Пропускаю, — произнес он.
— Да ты шутишь! — воскликнула Алекса. — Вот так сразу? А это ведь пробный шар. Ты что… до сих пор ее любишь? Вот в чем дело?
Джексон снова замялся.
— И этот вопрос пропущу.
— Отлично! Тогда, думаю, твоя очередь поднимать бокал.
Джексон приподнял бокал и подмигнул.
— За тебя.
— Теперь моя очередь отвечать, — сказала Алекса.
— Тот же вопрос, — парировал Джексон. — Кто твоя первая любовь?
— Грегори Милфорд. Нас свели друзья, и мы долгие месяцы писали друг другу сообщения, а потом, наконец, состоялось первое свидание: ужин и концерт. В стиле Нью-Йорка.
— А потом? —
