Самая желанная - Натали Андерсон
Хестер неуверенно кашлянула.
— Хм. Не мог бы ты помочь мне с застежкой?
Ах вот в чем проблема.
— Конечно. — Подавив смех, он повернулся и тут же замер, увидев ее обнаженную спину.
Шелковистая кремовая кожа была чуть прикрыта сверху волнистыми каштановыми волосами. Она манила его, просила о прикосновении. Но Алек проявил титаническую выдержку. Он аккуратно взял платье кончиками пальцев, чтобы ненароком не коснуться ее кожи. Так он доказал свою выдержку себе самому. Он медленно потянул замок молнии вверх, и восхитительная кожа стала снова скрываться от его жадных глаз. Желание заключить ее в объятия и гладить — гладить там, где у него не было позволения делать это, захватило его целиком. К тому времени, как молния наконец была застегнута, Алек едва мог дышать. Он отошел подальше, разозлившись на самого себя. Ему срочно необходимо прочистить мозги.
— Ты выглядишь… — Он не мог подобрать соответствующего определения. Он мог думать только о действиях. Запретных действиях.
— Надо покончить с этим, — пробормотала Хест ер и быстро отвернулась, чтобы выйти из комнаты.
— Это точно, — буркнул принц. Он еще никогда не лишался дара речи, и теперь ему потребовалось время, чтобы прийти в себя. Еще несколько минут — и он будет стоять перед камерой и улыбаться, словно это самый счастливый день в его жизни.
И принц сдался:
— Дайте нам минуту.
Он взял Хестер за руку и повел за собой в другой конец комнаты.
— Тебя тошнит от всего этого, — сказала она.
— Ты права, — вздохнул он, счастливый, что снова видит ее улыбку.
— Должно быть, неприятно, когда знаешь, что все вокруг постоянно смотрят на тебя.
— Со временем привыкаешь.
— И делаешь вид, что все нормально. — Хестер огляделась по сторонам, рассматривая произведения искусства, украшающие салон самолета. — Разве что-то из этого можно считать нормальным?
— Ну… — Принц пожал плечами. — Для меня это нормально. — Он заглянул ей в глаза и улыбнулся. — Тебя это раздражает?
К его большой радости, она придвинулась чуть ближе и покачала головой.
— Это выглядит восхитительно! — раздался мужской голос из другого конца комнаты.
Алек застыл. Он совершенно забыл, что где-то рядом работает фотограф. Судя по удивленному выражению лица Хестер, она о нем тоже забыла. Негромкий смешок, сорвавшийся с ее манящих, чуть надутых губок, был самым сексуальным звуком, который ему доводилось слышать. Улыбнувшись, он инстинктивно привлек ее к себе. Искушение испытать мягкость ее губ было непреодолимым. Алек смотрел ей в глаза, видел в них мягкое нежное тепло и остатки сдержанности, и время, казалось, остановилось. Быть может, попробовать…
— Прекрасно, — резюмировал фотограф.
— Хватит. — Алек разозлился. Ну почему этот навязчивый хлыщ все время ему мешает? — Мы скоро приземлимся. — Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
Волшебство растаяло. Хестер уже высвободилась, и внезапно возникшая хрупкая связь между ними была утрачена.
Фотограф быстро удалился в хвостовую часть самолета.
— Все понимают, что этот брак только из-за коронации. — Ее щеки горели, когда она села в кресло и снова схватила планшет. — Неужели ты думаешь, нам так уж необходимо притворяться влюбленной парой?
— Ты не раз говорила, что не хочешь быть шуткой. У меня тоже нет такого желания. — Странно, но сейчас он чувствовал больше ответственности за нее. — Пусть все идет, как идет. Что тебя не устраивает? Ты опасаешься, что я изменю своему слову?
— В общем, нет. Ты теряешь больше, чем я. Для тебя важна репутация.
Она принялась внимательно изучать информацию, собранную в планшете для нее.
Крайне заинтригованный, Алек искоса посматривал на свою невесту. Даже в этом роскошном шелковом зеленом платье, она напоминала ему маленького воробушка, старающегося не занимать слишком много места, чтобы не выгнали. Она позволяла себе только подбирать крошки и ничего больше не требовала. Почему так? Почему она не близка с семьей? Почему она не пригласила друзей на свадьбу?
Алек чувствовал тепло где-то глубоко внутри себя. Он сможет обойтись без секса год, конечно, сможет. Но его тело бунтовало от одной только этой мысли. Его тянуло к этой девушке, и притяжение с каждой секундой становилось сильнее. Он скрипнул зубами, тщетно пытаясь справиться с собой. Следующие несколько дней он будет рядом с невестой, и ему не нужны сложности, способные нарушить их дружеское соглашение.
— Этого недостаточно, — сказала Хестер и подняла глаза на жениха.
— Извини?
— Если я должна убедить людей, что мы пара, мне необходимо больше информации, — сказала она.
Ах, значит, ей нужны всего лишь факты?
— Что ты хочешь знать? Сколько у меня было женщин? — Увидев, что она нахмурилась, Алек поспешил сменить тему: — Я обожаю лошадей и поло. Мой знак зодиака — скорпион. Очевидно, именно он делает меня страстным.
— Какие у тебя слабости? — спросила она. — Что ты ненавидишь?
Это уже было нечто большее, чем простое любопытство.
— Я терпеть не могу соленья и ненавижу, когда мне указывают, что делать. Кто бы это ни был.
Алек решил, что тоже имеет право задать какие-нибудь вопросы.
— Расскажи мне о себе. Какие у тебя слабости?
Хестер отвела глаза:
— У меня их нет.
Алек засмеялся, услышав столь явную браваду. Или она таким образом хотела заткнуть ему рот? Как правило, он не слишком интересовался женщинами, за которыми ухаживал. Но Хестер предстояло стать его женой. А значит, он должен доверять ей больше, чем любой другой подруге. А она, без зазрения совести, лжет ему в лицо. Чтобы защитить себя?
— Итак, ты хочешь узнать некоторые личные факты обо мне, но не хочешь ничего рассказать о себе. Лицемерие?
— Я уже рассказала тебе обо всем, что имеет значение. Я говорила, что мои родители умерли, когда я была ребенком, и я не близка с семьей, которая меня воспитала. До сегодняшнего дня моя жизнь была очень тихой.
Она явно не собиралась больше ничего говорить. Что ж, тогда он ее расспросит о мелочах.
— Какую ты любишь пиццу?
— Простую. Томаты и сыр.
— Правда? И ты не любишь каперсы, оливки, чили? Ты многое теряешь.
— Не люблю излишеств.
— Никакой вычурности, роскоши — только самое необходимое? Попробуй что-нибудь новое, Хестер, почему нет? Или ты считаешь, что не заслуживаешь ничего лучшего?
У нее непроизвольно открылся рот.
— Дело не в том, чего я заслуживаю…
— Разве? — Алек подался вперед. — Почему ты отказываешь себе в излишествах? Другие люди все время стремятся их иметь.
— А что, если в конце у тебя останутся только оборки и украшения, и никакого фундамента? Тогда ты обнаружишь, что у тебя нет ничего существенного. Ничего, что могло бы поддержать тебя. — Она положила
