Ким Лоренс - До любви один шаг

– То, что терпимо в друге, недопустимо в партнере, а тем более – в отце. – Не заваривай каши, Лайам, мрачно подумала она, если не уверен, что сможешь проглотить ее.

– Черт побери, Джо, ты хочешь сказать, что так сильно ненавидишь меня? – Откровенная боль в его голубых глазах неожиданно вызвала у нее слезы.

– Неужели ты не понимаешь, Лайам, – прошептала она, – что если ты на мне женишься, то именно это и получится. Ты станешь мной тяготиться, возненавидишь меня. – Если еще не успел, с болью подумала она. – Конечно, все случившееся уничтожило то, что когдато было между нами, но может быть, нам удастся хоть чтонибудь спасти. Мне хотелось бы этого, – хриплым голосом призналась она. – Ты понимаешь, как неуместно было бы… ты посмотри только, что с нами творится. – Она широко раскинула руки ладонями вверх. – Посмотри, на что мы стали похожи! – Ее руки беспомощно опустились.

Лайам несколько мгновений стоял молча. Они показались Джо вечностью.

– Ты ведешь себя неразумно.

– Так я же беременна. А ты чем оправдаешь себя? – возразила она не без юмора. – Ты такой твердолобый, такой упрямый, тебя не прошибешь. – Она нетерпеливо вздохнула.

– А ты попробуй.

– Тебе нет нужды исправлять содеянное. В наши дни положение материодиночки не считается позором.

– Ты так и сказала своему бывшему начальству?

– Пусть им будет хуже! – Сама напросилась!

– Речи у тебя боевые, а дальше что?

– Можно поработать самостоятельно, начать свое дело, например.

– И долго ты изучала эту возможность?

– Еще как! – бойко солгала она.

Она не доставит ему удовольствия и не сознается, что все придумала, только чтобы стереть с его лица это циничное выражение всезнайки. Да и не так плоха идея. Чем больше думаешь…

– Ты это просто выдумала.

Джо злобно уставилась на него и пожалела, что у нее раньше не хватило ума захлопнуть дверь перед его носом.

– На меня нашло вдохновение. – К горлу вдруг подкатила тошнота. И почему это называют утренней тошнотой? У нее она случалась и по вечерам и совершенно расстраивала ей светскую жизнь.

– Ты понимаешь, что нельзя держать ребенка в этой квартире?

Приложив палец к подбородку, Джо возвела глаза к потолку.

– Нет, в условиях договора говорилось только о домашних животных, а не о детях.

– Будь благоразумной, Джо.

Последнее, что я могу себе позволить, – это не быть благоразумной, хотелось заорать ей. Сдерживать тошноту уже было невозможно.

– Квартира на третьем этаже, нет ни лифта, ни садика, теснота. Ты представляешь себе, сколько места нужно ребенку?

– Не стану перебивать тебя, ты явно разбираешься во всем лучше меня, но тебе придется продолжать в мое отсутствие. – Прикрыв рукой рот, она ринулась в ванную.

– Бегством дела не исправишь, – нетерпеливо крикнул Лайам ей вслед. Он не успел придержать дверь, захлопнувшуюся перед его носом, – звуки, раздавшиеся изза нее, заставили его остановиться.

Их значение вдруг дошло до его сознания, и он окоченевшей рукой пощупал лоб, будто ожидал найти там вытатуированное слово – «бесчувственный».

Спустя пятнадцать минут Джо сидела скрестив ноги на полу ванной, чувствуя себя скорее мокрой тряпкой, чем человеком. В поле ее зрения оказалась пара блестящих черных сапог, но она не подняла головы.

– Могу я чемнибудь помочь?

– Кроме лекции о воспитании детей?

– Я виноват.

– Я надеялась, что тебя здесь уже нет. – Пожалуй, принимая во внимание обстоятельства, она очень вежливо указала ему на дверь.

– Я не хотел раньше врываться к тебе, – сердито ответил он. – Что тебе дать?

– Покой, – недвусмысленно выразилась она. Бывают люди, которые иначе не понимают.

– Если что понадобится, крикни, я никуда не ухожу. Ты уверена, что тебе ничего не нужно? – Он явно не мог справиться с чувством вины и беспомощности.

– Я не мечусь в жару, и тебе не придется вытирать пот у меня со лба, – злобно огрызнулась она. Бедный Лайам, ему бесполезно даже прямо говорить! Она вдруг испытала легкое угрызение. – Извини, но я не из тех, кто терпит с улыбкой. Если ты останешься, я скорее тебе голову откушу. – Она подняла голову, и он увидел на измученном лице бледную улыбку раскаяния.

Это осунувшееся бледное лицо тревожило его. Веснушки резко выделялись, а медные волосы потемнели от пота.

– Я, пожалуй, рискну. – Голос у него охрип, напряженная интонация заставила Джо пристально посмотреть ему в глаза.

Неужели у нее такой ужасный вид? Лайам казался… да, он казался потрясенным. Что делать? Беременность вблизи не так, скажем, романтична, как иногда думают.

– Исходя из предыдущего опыта, полагаю, я здесь надолго. Единственное, что мне сейчас надо, – это залезть в постель. Так что, если тебе хочется читать мне нотации, придется подождать до утра, – предупредила она.

– Как ты себя чувствуешь?

– Правда, все в порядке. – Джо устала, и ее слегка знобило. В ванной она разделась и завернулась в махровый халат.

Когда она вошла в спальню, Лайам неподвижно сидел на диване. Она вяло улыбнулась.

– Тебе не понять этих женских штучек. Мужчины, которых я знаю, как правило, раздувают обыкновенную простуду до уровня малярии.

Незапятнанной белизны простыни были отогнуты, а на тумбочке стоял кувшин воды со льдом.

– Спасибо.

– Принести тебе чаю или еще чего? Он казался таким крупным в ее маленькой спальне.

– Только не чаю. – Ее передернуло. – Воды достаточно.

Она открыла ящик, вынула свежую рубашку в стиле ретро, длиной до щиколотки, и встряхнула ее.

– Ты меня извинишь? – Джо сделала паузу, держа руку на поясе халата и недвусмысленно глядя на него.

– Понятно. – Лайам демонстративно повернулся к ней спиной. – Если я закрою глаза, будет лучше?

Язвительный тон раздражал ее. Ну да, он меня уже всякую видел, но это не значит, что он получил пожизненный абонемент на это зрелище.

– Лучше всего было бы, если б ты просто ушел. – Она сбросила халат на пол и быстро натянула рубашку – Я не собираюсь уходить, пока ты благополучно не уляжешься в постель. – Голос его звучал мрачно и решительно.

Благополучно! В последний раз в этой постели было совсем неблагополучно!

– Ну что, готова?

Она кивнула головой, но вспомнила, что он ее не видит.

– Ага. – Она подняла с пола халат и повесила на крючок на двери гардероба.

Когда она повернулась, Лайам смотрел на нее. Отделанная защипами, со скромным воротом рубашка становилась прозрачной при некоторых углах падения света.

Губы у Лайама чуть раскрылись, он слегка опустил веки.