Ребекка Тейт - Принц в высоком замке
Ну и ладно. Она займется делом, которое любит и умеет делать, а Кристоф пусть замыкается в своей обиде на все прогрессивное человечество и сидит за завтраком один.
Эльма взяла в своей комнате любимый толстый блокнот и спустилась на первый этаж, разыскивая дворецкого. Того нигде не было видно, зато откуда-то слышались голоса. Эльма пошла на звук, свернула в коридорчик, где еще не ходила, и оказалась на кухне.
Это помещение выглядело симпатично и оборудовано было вполне современной техникой. У плиты стояла худенькая женщина в необъятном переднике и что-то помешивала деревянной ложкой в огромной кастрюле.
— Добрый день! — весело сказала Эльма. — Вы, наверное, Паулина?
Женщина обернулась. У нее было живое и подвижное лицо и глаза, как у веселой таксы.
— Здравствуйте! А вы приехали к нам из Майнца, верно? — Она жестом указала на большой деревянный табурет. — Присаживайтесь. Хотите пирожков и кофе?
— Я только что позавтракала.
— Тогда сок и печенье?
— Ну хорошо, — вздохнула Эльма, устраиваясь на табурете.
Паулина пододвинула к ней тарелку с домашним печеньем и налила яблочный сок в глиняную кружку.
— Вы превосходно готовите.
Повариха покачала головой.
— Хорошо, что вам понравилось. Сейчас здесь редко бывают гости.
— А раньше приезжали?
— О да. Отец нынешнего графа очень любил вечеринки. Бывало, сюда съезжалось до сотни гостей. Тогда давали званые обеды по старинке. Мне приходилось нанимать помощниц из ближайшей деревни.
Эльма не стала спрашивать, почему сейчас так не происходит. Всему виной финансовое положение семьи, надо полагать.
А вот расспросить про Кристофа можно.
— Вы давно здесь работаете? И, наверное, знаете своих работодателей очень хорошо?
— Ну… вы же понимаете. Они аристократы, а я повар. Не могу я их слишком хорошо знать, — улыбнулась Паулина. — Сейчас здесь очень тихо, семья живет уединенно. Господин Кристоф лишь года полтора назад окончательно перебрался сюда, а до этого жил в основном в Вене.
— Вот как? — После разглагольствований Кристофа о доме Эльма думала, что он всю жизнь провел в этих стенах, а, оказывается, он тут бывает нечасто!
— Он юрист, — объяснила Паулина, — консультирует по семейному праву. У него своя небольшая контора в Вене. Семья в свое время была против, наследнику зазорно работать, как обычному…
— Паулина!
Холодный голос Экберта заставил обеих женщин подпрыгнуть.
— Вам сколько раз было велено не болтать лишнего? — резко осведомился дворецкий, входя в кухню, и весьма неодобрительно посмотрел на Эльму. — Вы желали пройтись по замку? Я готов провести вас.
Пришлось встать и последовать за Экбертом.
6
Осмотр начался с замкового двора. Экберт подвел Эльму к воротам и сухо начал:
— Замок построен в тринадцатом веке, точная дата возведения его неизвестна. В семейных хрониках сохранились обрывки сведений о том, что скала «Орлиные слезы» получила свое название еще до того, как здесь решили поставить замок. По преданию, молодая графиня, наследница рода, столкнула с этой скалы знатного рыцаря, покусившегося на ее честь. Его вассалы отомстили и привязали графиню к столбу, вкопанному на вершине, и так оставили умирать, запретив кому-либо приближаться к ней. Однако на рассвете третьего дня, когда девушка совсем ослабела, с небес спустился орел. Графиня была так прекрасна и беспомощна, что птица прослезилась. Ее слеза упала на оковы на руках пленницы и освободила ее. Графиня обернулась орлицей и улетела вместе со своим спасителем, который конечно же оказался заколдованным принцем. Они сочетались браком и произвели на свет двенадцать детей, и с тех пор род носит имя Адлертрененштайн.
— Очень красивая легенда, — пробормотала Эльма. — А что произошло на самом деле?
— Кто знает. — Когда Экберт рассказывал о замке, тон его немного смягчался. — Скорее всего, эту землю предки графов получили в награду от короля. И замок почти никогда не подвергался осаде. Захватчики просто не могли добраться сюда. Осадные машины втащить не удавалось, армия не поднимется — тропинки слишком узки и круты. Только в начале двадцатого века здесь появилась приличная дорога, а до этого гости сильно рисковали, забираясь сюда.
— Как же подняли камни для строительства? — удивилась Эльма, разглядывая могучие стены.
— Скала отдала. Камни выламывали прямо из нее и возводили замок.
— Очень практично.
— Разумеется, — буркнул Экберт. — Мы же в Германии. А здесь всегда жили практичные люди.
Эльма невольно улыбнулась и собиралась сказать что-нибудь веселое в ответ (кажется, отношения с нелюбезным дворецким все-таки можно наладить!), когда за ее спиной раздался голос:
— Спасибо, Экберт. Дальше я продолжу сам.
Эльма обернулась: Кристоф стоял рядом, засунув руки в карманы брюк, и странным взглядом смотрел на гостью.
— Господин… — начал дворецкий.
— Ты свободен, Экберт.
Старик пробурчал что-то нелицеприятное, но удалился, оставив хозяина наедине с гостьей в залитом солнцем дворе.
Некоторое время оба молчали. Эльма слышала, как вдали стрекочут кузнечики, как с реки долетает усиленный мегафоном голос гида. Кристоф выдержал многозначительную паузу и наконец произнес:
— Я хотел бы извиниться за то, что сказал за завтраком. Я не имел права вас обижать.
— Обижается тот, кто хочет быть обижен, — философски заметила Эльма. — А я просто решила вас не беспокоить.
— И тем не менее я был непозволительно груб. Вы меня простите?
Глядя на него, Эльма подумала, что не простить его нельзя. Теперь, когда Паулина сказала, что он работает, занимается любимым делом, а не проводит время в праздности, ей он нравился еще больше. И выглядел он сейчас не столь надменным.
— Я подумаю.
— Может быть, мне удастся заслужить ваше прощение, если я покажу вам замок?
— Вы же уже отослали своего дворецкого, значит, все решили, — резонно заметила Эльма. — Это большая честь для меня, господин граф.
Кристоф поморщился, словно лимон надкусил.
— Прошу, называйте меня по имени. Просто Кристоф.
— Обычно у представителей старинных родов бывает много имен, — поддразнила его Эльма.
Он охотно поддержал:
— Разумеется. У меня их тоже несколько. Кристоф — самое первое и любимое. А все остальные хороши в родословной, но никак не в повседневной жизни.
— Например?
— Эккехарт. Ужасно звучит, правда?
— Кошмарно. Но это всего лишь еще одно. Или… оно не последнее?
