Княгиня Ольга. Истоки - Лада Отрадова
Всё тело хозяина киевского престола напряглось, мышцы на груди обрели твёрдость, а ниже живота блуждающая словно слепой котёнок ладонь Ольги нащупала куда более каменную плоть. Пальцы мужчины, тонкие и красивые, стали играть на ней, будто на гуслях, плавно скользнули по щеке, задержались на устах и едва приоткрыли рот.
— Я больше не могу сдерживаться.
Наклонившись, он накрыл губы супруги своими, а затем прикусил нижнюю, становясь всё более азартным и ненасытным. Пытаясь достойно отвечать на его касания, Ольга подалась вперёд и запустила обе руки под тонкую ткань рубахи, проводя по бугрящимся мышцам на спине. Их поцелуи были лихорадочными, глубокими, страстными, обжигающими — словно никого сейчас не было вокруг них, а весь мир полыхал в синем пламени.
Княжеские ладони, казалось, находились везде и повсюду: дочь Эгиля ощущала их лёгкие и вместе с тем требовательные прикосновения на тонкой шее, на ключицах, а затем они проворными горностаями устремились ещё ниже, обвивая девичий стан на талии.
Сильное, тяжёлое — но было в этой тяжести что-то приятное — тело накрыло варяжку сверху и прижало к стене, и вот она уже не отдаёт отчёта своим мыслям — и изгибается, слегка постанывая под каждым движением.
Ещё через минуту они оказываются в предоставленных тысяцким покоях. Тяжёлым, с поволокой взглядом Игорь глядит на кровать с медвежьей шкурой и резким движением сначала бросает последнюю на пол, а затем бережно кладёт на неё и свою супругу. Одежды летят в сторону, и они остаются наедине друг с другом совершенно нагие, будто новорождённые младенцы.
С момента прибытия в Новгород Ольга десятки раз прокручивала мысли об этом в своей голове, страшась близости и представляя её как нечто неприятное, но то, что творил с ней великий князь, оказалось во сто крат лучше и, как бы странно это не звучало… красивее?
Оказавшийся сверху наследник Рюрика решил наконец-то положить конец её девичеству и плавно, но настойчиво качнулся и погрузился в неизведанные для него доселе глубины. Девушка лишь тихо, сдавленно вскрикнула и побоялась даже пошевелиться, оцепенев от кратковременной вспышки обжигающей боли и заполнившего её естество мужества.
Взгляд князя, пронзительный и жадный, она словно физически почувствовала на себе и, распахнув веки, прошептала:
— Продолжайте, княже…
Движения его сделались глубже и быстрее, а потолок, казалось, затанцевал у неё над головой и слился в одно тёмное и бесформенное, похожее на кляксу, пятно. Прислушиваясь к своему телу и пытаясь понять, что с ним происходит, варяжка отдалась какому-то наитию и стала отвечать на каждый толчок поцелуем, принялась гладить плечи и спину мужа, который более не мог сдерживать порывов.
Лицо князя исказила гримаса, и оно поднялось вверх так, что видна осталась лишь аккуратная борода и напрягшаяся шея. Послышалось сдавленное рычание, и в тот же момент низ живота Ольги накрыла волна жара, вторая, третья…
Когда Игорь, наконец остановившись, прерывисто задышал и заглянул ей в глаза, девушка уже не чувствовала собственного тела. Прикосновение сильной руки к зардевшей щеке и сдержанный, короткий поцелуй стали для неё провожатыми в глубокий, спокойный сон.
* * * * *
1) Негораздок — недалёкий человек;
2) Околотень — недоумок, придурок;
3) Имеется в виду т. н. Рюриково городище, гипотетическая резиденция варягов с прилегающим поселением, располагавшаяся у озера Ильмень до постройки нового города — т. е. Новгорода;
4) Речь о спекулятивном восстании ильменских словен во главе с Вадимом Храбрым против Рюрика и его дружины. Упоминается в Никоновской летописи: "Въ лето 6372… Того же лѣта оскорбишася Новгородци, глаголюще: «яко быти намъ рабомъ, и много зла всячески пострадати отъ Рюрика и отъ рода его». Того же лѣта уби Рюрикъ Вадима храбраго, и иныхъ многихъ изби Новогородцевъ съветниковъ его…"
Глава XXVIII: Линия Жизни
ГЛАВА XXVIII: ЛИНИЯ ЖИЗНИ
К грохоту, гомону и воплям снаружи она уже почти привыкла и старалась не обращать никакого внимания на происходящее, что бы ни доносилось оттуда, какие бы жуткие вещи не творились. И в мирное время улочка с тавернами, постоялыми дворами и прочими увеселительными заведениями заслуживала звание места довольно злачного, сейчас же… Сейчас все слухи, которые ходили об этом, словно ожили и во сто крат стали сильнее благодаря буйству возомнивших себя хозяевами мятежников и их кровавым стычкам со стражниками из войска посадского.
Выгнать прочь самых отъявленных негодяев и разместить оставшихся гостей для их же безопасности в свободных комнатах Забава какими-то чудом сумела быстро и без осечек — и это несмотря на отсутствие в городе отца. Поэтому уже через несколько минут после того, как на холме появился зловещий синий огонь, двери "Пьяной овечки" оказались крепко-накрепко закрыты, ставни — захлопнуты, а посетители расквартированы.
Осталось только заняться немытой посудой, которой последние оставили настоящие горы.
Руки схватили было наполненный до краёв тёплой водой таз, как вдруг треск, оглушительный и близкий, где-то совсем рядом, нарушил окружающую тишину, а следом к нему добавилось лошадиное ржание — прямо под её окном!
— Да чтобы вас! — выкрикнула в сердцах дочь Задора и открыла ставни на втором этаже, свесив оттуда голову вниз и держа наскоро схваченный масляный светильник. — Подите прочь, куда шли, нечего тут ходи… Ходута?!
Даже в тусклом свете масляного фонаря она узнала его безошибочно: не было больше в городе кого-то такого же высокого, с широкими плечами и буйной головой тёмных кудрей. Тут же, сбоку от него, валялась в углу несчастная вывеска в виде чёрного барашка.
Пардусом она вылетела из комнаты и спустилась до лестнице, дрожащими руками открыла тяжёлый засов и оказалась на улице, где в считанных аршинах от входа в заведение лежал он. Медленно рот девушки открылся и пополз вниз, за ним потянулись туда же уголки глаз, и одни лишь удивлённые брови, напротив, полезли на лоб.
— Ходута! — бросается Забава к нему и думает сначала, что знакомый молодец просто нетрезв, вот и явился к ней, но чем больше смотрит она на окружающую обстановку, тем лучше понимает, что будь её предположение правдивым — стало бы всё в разы проще.
Хрипящий, завалившийся набок конь, который уже вряд ли поднимется. Сотни разбитых горшков и заваленная черепками мостовая. И вывеска, содранная
