Пенелопа Уильямсон - Сердце Запада
Гас пошел и опустился на колени рядом с женой на холмике Чарли. Он попытался прижать Клементину к груди, а та стала вырываться, крича и размахивая кулаками. Но каким-то образом ему удалось обнять Клементину, и Гас накрепко обхватил жену руками, будто бы они оба могли так остаться до смерти. Рафферти почувствовал, как желудок сжался в кулак, и отвернулся.
Двор выглядел опустевшим. Зак подумал, что теперь двор навсегда останется таким без топочущего, хохочущего Чарли. На глаза навернулись слезы, и он заморгал, прогоняя их прочь.
Клементина по-прежнему плакала, но сейчас к ней присоединился и Гас, и по крайней мере супруги рыдали вместе.
Рафферти шел по прерии куда глаза глядят. Ему наперерез промчался заяц и юркнул в норку. Внезапно стих стрекот кузнечиков, и, мелькнув крыльями с белыми поперечными полосками, мимо пролетела сорока. Ветер на мгновение затих, а затем резко подул, донося с собой запах гари. По спине Рафферти побежали покалывающие мурашки беспокойства. Зак остановился и, прищурившись, посмотрел на юг, туда, откуда дул ветер и где над горбатыми холмами поднимались клубы густого черного дыма.
* * * * *
Дым застлал небо за несколько минут, когда бушующий степной огонь двинулся в их сторону. На улице потемнело так, что потребовалось включить лампы. Курчавый пушистый пепел мягко падал на окна как снег. Наплыли облака, но в них не было дождя, а вездесущий ветер казался таким горячим и густым, будто сам воздух страдал и горел.
Мужчины нагрузили повозку для перевозки сена бочками с водой и грудами промоченных в реке одеял и джутовых мешков и отправились на борьбу с огнем. Не прошло и часа, как они вновь вернулись за водой, их лица обгорели, волосы были опалены, а глаза полны беспокойства.
Когда водовозы в третий раз вернулись наполнить бочки, Клементина оттолкнула Гаса в сторону, взобралась в повозку и взяла вожжи. Гас был слишком усталым и напуганным, чтобы помешать ей.
Она направила повозку в кипящий котел жара и дыма. Навстречу удирали от прожорливого пламени животные. Большие стаи птиц летели, подгоняемые горячим ветром, крылья их хлопали как сотни флагов. Зайцы, куропатки и перепелки нарезали бешеные круги, словно спятили. Стада оленей и антилоп скакали по трещащей сухой траве, мелькая белыми хвостами. С вываливающимися языками и побелевшими от страха глазами коровье стадо в панике продиралось сквозь заросший кустарником каньон и пересохшие русла ручьев. Огонь несся на пару с нестихающим ветром, уничтожая все, что попадалось на пути.
Пламя лизало высокую траву как тысячи жаждущих острых языков. Огромные столбы черного дыма поднимались к облакам, отражающим от себя огонь, как медное дно сковороды. С неба сыпался дождь из горящих угольков и пепла, похожего на просеянную муку.
Многие мужчины округа Танец Дождя не побоялись выйти на переднюю линию огня, ведь хотя «Ревущий Р» был первым подворьем, которому угрожал пожар, все знали, что ненасытное пламя не ограничится одним ранчо. Шли разговоры о том, что уже в течение многих недель трава походила на сухую гнилушку и степь высохла настолько, что искра от костра или ружейный выстрел могли погрузить в огонь весь мир. Один мужчина пошутил, что хорошо бы пригласить индейцев, чтобы те сплясали танец дождя, но никто не рассмеялся. Двое новых фермеров из долины принесли плуги и провели широкую борозду, создавая противопожарную полосу. Но пламя распространялось слишком быстро, ветер дул слишком сильно, а трава была слишком сухой.
Гас приказал Клементине возвращаться домой, но она осталась. Удушающий черный дым обжигал горло и сушил глаза, зловоние горящей травы жалило нос, а падающие угольки покрывали волдырями кожу, но она осталась и боролась с огнем, стоя за противопожарной полосой вместе с мужчинами и прибивая летящие искры мокрым одеялом.
Сильный ветер гнал и кружил мерцающие угольки, перекидывая их через черную борозду, чтобы зажечь десятки маленьких мерцающих огоньков. Люди бегали от одного к другому, пытаясь затушить их мокрыми одеялами и джутовыми мешками. Рафферти заарканил одну из убегающих коров, вспорол ее и с помощью лассо потащил тушу по земле, проливая кровь. Клементина подумала, что в тот момент с почерневшим от сажи лицом, свирепыми желтыми глазами и темными терзаемыми ветром волосами он как никогда прежде походил на восставшего из ада дьявола.
Мужчины заговорили, что клин клином вышибают. Рафферти и Гас привязали пропитанные керосином веревки к рожкам седел, подожгли их и потащили по траве своего сенокосного луга, жертвуя собственной землей ради общего блага. Но ветер был слишком сильным и порывистым, а трава — слишком сухой.
К вечеру огонь распространился на лес. С громким треском он прыгал по кронам древних лиственниц и сосен. Те взрывались как порох, и словно при извержении вулкана в небо летели горящие шишки и падающие ветки, несущие огненную смерть.
– Мы не сможем остановить его! – крикнул Рафферти поверх рева и треска пламени. Сквозь дрожащее жаркое марево его высокая фигура грозно вырисовывалась на фоне красного зарева. – Нужно уносить ноги!
Остальные мужчины уже вернулись на собственные ранчо и фермы, желая спасти, что удастся. Клементина ударила по дымящейся юбке обожженным одеялом.
– Нет! Мы не можем позволить пожару победить нас! – Горящая ветка упала ей на волосы и была небрежно отброшена в сторону покрытой волдырями рукой. Жар от огня окружал Клементину так долго, что она чувствовала себя иссохшей, пустой и сухой, как шелуха от семечки. – Я не позволю пожару победить нас!
Рафферти схватил ее за руку и закричал на ухо, таща невестку к повозке:
– Возвращайся домой и быстро собирай все, чего не хочешь лишиться! У тебя, возможно, осталось минут десять!
Клементина дико огляделась по сторонам.
– Гас! Где Гас? Я не поеду без него! Без вас обоих!
– Мы двинем следом за тобой, Бостон! А сейчас давай, поторапливайся!
Зак поднял ее как мешок хмеля, усадил на сиденье повозки и ударил по крупу лошади. Кобыла с выпученными от испуга глазами с пронзительным ржанием бросилась вперед, так что Клементине пришлось ползком сместиться, чтобы взять в руки вожжи.
Первым миссис Маккуин уложила в повозку свое фотографическое оборудование. Глаза жгло, и она задыхалась в удушающей жаре. Клементина взяла одеяло, подаренное Ханной на новоселье, и, прикрыв им нос, стала дышать через него, пока бегала по дому, судорожно хватая вещи: свою библию и серебряную расческу с выгравированными на ней инициалами, венок-ловушку для снов, сделанный для нее индианкой, пару подсвечников из лосиных рогов — свадебный подарок брату от её любимого мужчины, альбом с фотографиями, заполненный изображениями, на которые она никогда больше не сможет смотреть, тяжелый мешочек с монетами в форме сердечка, который не спас ее от несбывшихся надежд и страхов, опрометчивых желаний и потерь. Клементина остановилась в комнате Чарли. Все, что она оставила в память о своем сыночке, находилось здесь, и все это были лишь вещи, которые ничего не значили без него.
