Элизабет Стюарт - Роза и лев

— Не надо оглашать никаких имен, — печально сказал Роберт, — я и так их знаю.

— Тогда какого черта ты медлишь? Присоединяйся к нам! — Генри подался вперед и заговорил торопливо: — Я приму тебя со всеми почестями, закреплю за тобой все твои земли, да еще отрежу кусок. Со мной уже и Лестер, и Корнуэлл, и Честер, и Херефорд, Солсбери, Глостер, Дерби — знатнейшие фамилии королевства стали под мои знамена. Ты сражался доблестно — все могут это подтвердить. Никто тебя не упрекнет, и слава твоя не уменьшится, если ты сейчас присягнешь мне.

— Я так не думаю, — сказал Роберт.

— О Боже, что за упрямец! — Генри глубоко вздохнул и опустился в пододвинутое слугой кресло.

Всем показалось, что разговор окончен, но Роберт его продолжил, причем говорил он на удивление спокойным, доброжелательным тоном.

— Да, Стефан стареет… Да, он хворает… Но это еще не причина, чтобы изменять своему королю, даже если он стар и болен. Освободит ли меня Господь от клятв, данных на святых реликвиях, только потому, что они стали мне обременительны? Когда-нибудь вы, милорд, если вам, конечно, повезет, доживете до старости. С благим ли сердцем вы будете взирать на покидающих вас друзей и вассалов? Простите ли вы им то, что они, раболепствуя и виляя хвостом, поползли лизать руку более молодого и сильного претендента?

Двое мужчин глядели друг на друга так, как будто они были совершенно одни.

— И все-таки ты сейчас подтвердил, что я буду королем, — произнес Генри так тихо, что Джоселин пришлось напрячься, чтобы расслышать эти слова.

Роберт ответил так же тихо:

— Я допускаю такую возможность.

Улыбка вновь, правда не сразу, заиграла на губах Генри.

— Заканчивайте ваш завтрак, милорд де Ленгли! Скоро я выезжаю отсюда и хочу, чтобы вы меня сопровождали.

— А если я откажусь?

— Тогда вместо вас я заберу вашу жену. Думаю, она окажется более покладистой. Во всяком случае, она будет более приятным компаньоном, чем вы, милорд.

— Моя жена останется здесь, — отрезал Роберт. — С вами поеду я.

Генри посмотрел на Джоселин. Лицо его по-прежнему светилось улыбкой.

— Не тревожьтесь, мадам. Я верну его вам живым. Супруг ваш, может, и стремится к мученическому венцу, но я не позволю ему его обрести. Один раз он уже побывал в мучениках и, будучи мертвым, доставил мне больше хлопот, чем когда был жив.

Он встал из-за стола.

— Я готов, господа. По коням!

Роберт тоже поднялся с чашей эля в одной руке и ломтем хлеба в другой.

— У меня нет коня, сир. Мерзавец Честер погубил лучшего жеребца из всех, на каких мне приходилось ездить.

— Да-да. Тот самый серый конь-великан. Надеюсь, вы помните, де Ленгли, что когда-то он был моим. Я намекнул лорду Честеру, что он допустил непростительную ошибку, уничтожив мою собственность. Честер пообещал возместить мне ущерб. Вот пусть и выполнит обещание, предоставив вам скакуна из своей конюшни.

Роберт, прожевывая хлеб и запивая его элем, произнес сухо:

— Сир, я не ожидал этого от вас. Посадить меня на лошадь, принадлежащую Честеру, — худшего наказания никто не смог бы придумать. Если хозяин так труслив, то как пугливы должны быть его лошадки?

Герцог разразился хохотом, а Роберт обратился к Лестеру:

— Робин, ради вашей дружбы с моим покойным отцом, охраняй, прошу тебя, мою супругу.

— Конечно, Роберт.

— Со мной все будет в порядке, — заверила мужа Джоселин.

Тут и Генри вмешался в разговор:

— Разумеется, так и будет! Пока она находится под моим покровительством, никто, даже ее неразумный братец, не посмеет дотронуться до нее.

Чем больше веселился Генри, чем чаще он проявлял свою доброжелательность, тем мрачнее становилось на душе у де Ленгли. Ему до сих пор не были ясны до конца намерения герцога.

Когда они удалились, Джоселин устало прикрыла ладонью глаза.

Лестер подлил ей в чашу эля.

— Роберту ничто не грозит, по крайней мере в ближайшее время. Уверяю вас, герцогу нужен живой де Ленгли, а не мертвый.

— Но Роберт никогда не склонится перед ним. Никогда! — произнесла Джоселин в отчаянии. — А Генри не из терпеливых. Он не будет ждать бесконечно. Герцог должен или согнуть Роберта, или сломать, в конце концов. Разве я не права?

Она жадно осушила чашу до дна, потому что горло ее мучительно пересохло.

Робин Лестер смотрел на нее с сочувствием.

— Я не знаю, что было между Генри Анжу и де Ленгли в прошлом, мадам, и не хочу знать. Но я могу кое-что сказать вам. Надеюсь, это останется между нами. Понять до конца такого юношу, как Генри Плантагенет, невозможно, но я, пожалуй, смог изучить его характер более тщательно, чем многие другие из его окружения. Я перешел в его лагерь не за подачкой, а потому, что он единственный, кто может остановить резню. И так как Генри знает, что мне от него ничего не нужно, он меня ценит и даже, наверное, доверяет, насколько он вообще может кому-нибудь доверять.

Лестер помедлил, сделал пару глотков из своей чаши.

— Если вы согласитесь заранее простить мне грубое сравнение, то я вот что скажу вам ради вашего успокоения. Генри из тех мужчин, кто не любит женщин, охотно задирающих перед ним юбки. Ту, кто ему отказывает, он и больше ценит. За такой женщиной он ходит по пятам, распаляется страстью и в конце концов добивается своего. Но, получив желаемое, сам потом удивляется, ради чего он так старался.

Генри привлек к себе множество вассалов Стефана, взял с них клятву и за это одарил землями. Но втайне — я в этом не сомневаюсь — он им не верит, презирает их, в том числе, может, в какой-то степени и меня.

— И вы испытываете любовь к подобному человеку? — потребовала от него ответа Джоселин.

— О любви тут и речи не идет, — холодно сказал Лестер. — Вот Стефана я действительно любил. Но Стефан стал слаб. Он не в силах удержать бешеных волков вроде Честера и ему подобных от грызни, губящей страну. У Генри же есть железная воля и не менее твердая рука. Он наведет порядок, восстановит власть закона, а это нашей многострадальной земле как раз и требуется.

— Но что будет с Робертом? Ведь он себя не переломит. Даже ради меня… хотя на это, очевидно, надеется Генри.

— Не терзайте себя, мадам. Ваш супруг ведет очень умную игру, причем по правилам, выгодным именно для него. Чем чаще он посылает герцога к черту, тем больше Генри Анжу его вожделеет. Вспомните мой грубый пример с женщинами.

— Но мой супруг не играет в игру, а честно рискует жизнью! — воскликнула Джоселин. — Он не лукавит, каждое слово, им сказанное, правдиво.

— Знаю. И тем игра для Генри становится еще увлекательнее.

Лестер загадочно улыбнулся и осторожно погладил Джоселин по руке.