Юлия Леонова - Звезда Любви
Не то, чтобы не нравилась ему молодая княгиня, но отчего-то была у него с самого начала неизвестно откуда взявшаяся уверенность, что добром этот тайный брак не кончится. Делая вид, что ему ничего не известно об истинном положении дел, Прохор сразу смекнул, что поселившаяся в апартаментах на Морской девица никакая не полюбовница барину, а как есть венчанная супруга. Он-то хорошо помнил, как хозяин его к той же Ла Фонтейн относился: Шеховскому до чувств красотки никакого дела не было, да и мнением ее он особо не интересовался, тогда как с Юлией Львовной все было иначе. Ужо он помнил тот вечер, когда барыни целый день дома не было, а князь как зверь метался из комнаты в комнату, места себе не находил, — вздохнул Прохор, забирая грязные велингтоны, чтобы вечером почисть. Однако Николаю Матвеевичу о своих подозрениях ни слова не сказал, рассудив, что старый барин не вечен, а у молодого в услужении ему еще долго быть. Да вон как оно все обернулось, — продолжал про себя сокрушаться денщик. — Жаль барыню, молодая да красивая была.
Наутро после завтрака, тепло простившись с управляющим, Павел отбыл из Ильинского в Петербург. Но не только Павел Николаевич торопился в столицу.
Глава 20
Шеховской возвращался в Петербург в ту пору, когда в столицу к началу сезона начал съезжаться весь свет. Из года в год менялись моды и пристрастия света, танцы и темы разговоров, на смену старым светским львам и львицам приходили новые, и лишь одно оставалось неизменным: петербургский сезон был самой блестящей брачной ярмаркой Российской Империи.
Мари Валевская, в прошлом сезоне гостившая у Шеховских по приглашению Софьи Андреевны, теперь прибыла в столицу со своей матушкой. Ей уже исполнилось двадцать лет, и в этом сезоне матушка решительно взялась устраивать будущее своего милого дитя. А помыслы девушки все так же были о молодом князе Шеховском, поэтому Мари, получив известие о возвращении в Петербург Павла Николаевича, поспешила нанести визит Софье Андреевне, преследуя, однако совсем иную цель.
Минуло полгода после исчезновения Юлии Львовны. Маша слышала о том, что Павел тяжело перенес потерю супруги, но она надеялась, что прошло уже достаточно времени, чтобы смириться с этой потерей, и теперь-то у нее наверняка есть шанс обратить его внимание на себя. Конечно, формально он не мог считаться вдовцом, но однако же ни у кого не вызывало сомнений в том, что княгиня Шеховская погибла, потому как спастись у нее не было ни единой возможности, а если бы она каким-то чудом все же спаслась, то уже непременно объявилась бы.
Выбрав время, когда тетушки дома не было, Мария Петровна явилась с визитом на Сергиевскую улицу. Узнав от дворецкого, что княгиня отправилась с визитами после возвращения из Павловского, Маша осведомилась о местонахождении Павла Николаевича. Услышав в ответ, что молодой барин дома, но визитеров не принимает, она, проигнорировав слова дворецкого, решительно направилась в покои кузена.
Поль был у себя в кабинете. Полулежа на диване и закинув руки за голову, он бездумно смотрел на танец пылинок в ярком солнечном луче, что осмелился пробиться сквозь неплотно задернутые портьеры. Вот так и вся грядущая жизнь представлялась ему таким же полумраком, в котором единственным светлым лучом были бережно хранимые воспоминания о таком коротком счастье. На столе лежала открытая книга, а рядом стоял наполовину опорожненный графин с бренди и пустой стакан. Повернув голову на звук открывшейся двери, Павел недоуменно уставился на нарушительницу его уединения.
— Добрый день, Павел Николаевич, — приветливо улыбнулась Маша. — Я не застала Софью Андреевну, но не смогла уйти, не повидавшись с Вами.
— Вот как, — усмехнулся Шеховской, поднимаясь и затягивая туже пояс на бархатном шлафроке. — Ну что же, дорогая кузина, прошу Вас, проходите! Я велю подать чай.
Взяв со стола колокольчик, Павел позвонил. Визит Мари был более чем некстати. Он легко угадал ее намерения, — впрочем, они и раньше не были для него секретом, и оттого видеть ее было ему неприятно.
— Поль, — Мари присела в кресло и аккуратно расправила складки прелестного платья нежно-абрикосового цвета, — мы так давно не виделись с Вами.
— Действительно давно, — кивнул он. — Я был в Ильинском, — присел он в кресло напротив кузины.
Дверь приоткрылась, и на пороге появился Прохор.
— Чего изволите, Ваше сиятельство? Велите еще бренди подать? — но, увидев Мари, тотчас прикрыл рот ладонью и виновато стрельнул глазами в сторону хозяина.
— Убери, — махнул рукой на столик Поль. — Скажи, чтобы чай подали… в малый салон, — добавил он, переведя взгляд на Машу.
В том, что она явилась прямо в его покои, было нечто интимное. Она переступила незримую границу, вторглась на его территорию, вызвав у него злость и раздражение, удержать которые стоило немалых усилий.
Павел молчал, понимая, что это не вежливо, но разговаривать с Мари на дежурные темы не было никакого желания. В конце концов, он ее не приглашал, она сама навязала ему свое общество. Краснея под его пристальным взглядом, Маша вдруг, словно решившись на что-то, ответила ему таким же дерзким вызывающим взглядом.
— Павел Николаевич, Вы вернулись из Ильинского две недели назад, и никуда не выезжаете, нигде не бываете. Но нельзя же хоронить себя в четырех стенах из-за того, что случилось так давно! — выпалила она.
— Давно? — приподнял одну бровь князь. — Поверьте, Мари, для того, чтобы забыть обо всем, мне всей жизни будет недостаточно.
— Вы заблуждаетесь! Не зря ведь говорят: клин, клином вышибают, — улыбнулась она ему.
Старательно сдерживаемое раздражение прорвалось наружу.
— К чему Вы завели этот разговор, Мари? — недовольно поинтересовался Шеховской.
В дверь постучал Прохор и с поклоном доложил, что чай накрыт в малом салоне. Павел поднялся и подал руку девушке.
— Я это к тому, — положив руку на его локоть, ответила Маша, — что Вы замкнулись в себе и не видите ничего вокруг.
— И что же я, по-вашему, должен увидеть? — не скрывая сарказма, спросил Поль, открывая перед ней двери в салон.
Войдя в салон, Маша внезапно остановилась, повернувшись к нему, и князь налетел на нее, обняв тонкий стан, чтобы удержаться на ногах.
— Поль, неужели Вы совсем ничего не замечаете? — подняв голову, распахнула она свои голубые глаза, и взгляды их встретились.
Шеховской молчал. Их лица были так близко друг к другу, что стоило ему чуть-чуть наклонить голову, и его губы непременно коснулись бы ее приоткрытых губ.
— Я люблю Вас! — выдохнула Маша.
