Синтия Хэррод-Иглз - Флёр
Милочка сидела, скрестив ноги, на кровати, выпростав обнаженные розовые ступни из под края ночной рубашки. Лицо у нее сияло от едва сдерживаемого возбуждения, которое, казалось, мешает ей говорить.
— Ну, моя любовь, значит все произойдет завтра! — проговорила Флер. — Вы волнуетесь?
— Да, конечно. Но, Флер, вы когда-нибудь думали о том, что происходит потом — ну, после свадьбы… что происходит?
Флер почувствовала, как у нее вспыхнули щеки.
— Думала ли я об этом? Не очень. Конечно, я была еще совсем ребенком, когда умерла моя мать, но, если бы я собралась замуж, то мне, наверное, обо всем рассказали бы тетки. — Она, замолчав, откашлялась. — Ну, а ваша мама… я имею в виду… она…
— Нет, — ответила Милочка, — но мне только что обо всем рассказала Нюшка! — Она раскачивалась взад и вперед, и казалось, что охватившее ее возбуждение вот-вот прорвется наружу. — Когда она готовила меня ко сну, вот только что, она рассказала мне. Флер, как же это все ужасно!
Она захихикала, но тут же приложила к губам палец. Глаза у нее широко раскрылись, и в них Флер видела испытываемый ею ужас и что-то другое. Флер это озадачило. В глазах Милочки была какая-то дьявольская радость, такое выражение можно увидеть в глазах ребенка, который намеревается совершить чрезвычайно скверный, но блаженно приятный поступок — например, наворовать персиков в оранжерее!
— Может быть, все не так ужасно? — спросила Флер, надеясь и страшась одновременно Милочкиных откровений.
Но она благоразумно ответила:
— Нет, я не могу вам передать, но это отвратительно!
Потом она, поцеловав Флер в щеку, убежала. Она еще долго слышала ее смех. Ужасно? Флер вновь мысленно вернулась к возникшему у нее в сознании образу: вот стоит Милочка и запихивает в рот зрелый большой персик, сок течет у нее по подбородку, по рукам, а на лице написано невиданное блаженство.
Но когда наступил торжественный момент, когда Флер впервые увидела невесту во всем блеске, когда та выходила из своей спальни в сопровождении гордо вышагивающих позади матери и няньки, у нее на лице уже не было прежней радости. Милочка побледнела, как простыня, а в глазах у нее застыл ужас. Она так напряженно, так чопорно держала себя, словно опасалась, что стоит ей прикоснуться к любому предмету, как она сама тут же рассыплется.
Платье ее было просто великолепно — потрясающее творение портновского искусства из белого вышитого атласа с серебристыми кружевами, оно выглядело таким жестким, таким накрахмаленным, таким по-королевски величественным, что, казалось, могло стоять на полу само по себе, без своей владелицы. Царственный внешний вид усиливался еще и тем, что на голове у Милочки был надет венец — свадебный венец, предусмотренный православным обрядом, — от которого ниспадала прекрасная фата со стеклярусом, соединявшаяся внизу с длинным расшитым шлейфом, для выноса которого потребовались услуги шестерых подруг из Смольного института.
И в этом великолепном платье затерялась где-то Людмила — она казалась такой маленькой, такой испуганной, что трудно было отделаться от странного впечатления: кто же кого носит — платье ее, или она платье?
Флер, подойдя к Милочке, прошептала ей самые изысканные комплименты, поцеловав ее в маленькую холодную щечку. Невеста свысока приняла поздравление, только поведя в ее сторону глазами, но когда Флер отстранилась и сделала шаг назад, она вдруг схватила ее обеими ледяными руками и закричала:
— Вы меня не оставите, Флер?
— Конечно нет, — ответила озадаченная такой выходкой Флер.
— Нет, я имею в виду после свадьбы. Прошу вас, останьтесь со мной. Обещайте мне, что останетесь, что не вернетесь в Англию! — Бросив украдкой настороженный взгляд на стоявшую рядом мать с Нюшкой, Милочка перешла на энергичный шепот: — Я не хочу оставаться одна с ним! Вы должны быть со мной — вы моя самая любимая подруга, прошу вас. Вы мне так нужны, так нужны!
Флер испугалась. Она думала, что Милочка сейчас закатит истерику, и сжала ее холодную руку.
— Я пока не собираюсь уезжать, — спокойно сказала она. — У меня до сих пор нет никаких известий об отце. Я подожду, когда он вернется и возьмет меня с собой.
Но от ее слов Милочка только слегка успокоилась.
— Надеюсь, что он никогда не вернется, — заявила она. — Тогда вы навсегда останетесь со мной.
В Англии нет ничего необычного в том, если невесту во время ее медового месяца сопровождает подружка. Обычно это ее незамужняя сестра. Считается, что джентльмены не обязаны проводить все свое время с женами, даже если они только что поженились. И новобрачной несомненно тоже захочется поговорить о чем-то с компаньонкой.
Но граф Карев из-за сложной политической ситуации после свадьбы Милочку никуда не вез. Молодожены поселились в фамильном дворце, а медовый месяц они собирались провести в их крымском имении Курном позже, как только позволит обстановка.
Флер считала, что она пока погостит в доме у Полоцких, но открытие, сделанное ею на свадебном завтраке застало ее врасплох. Милочка захотела, чтобы она поехала вместе с ней во дворец и жила там, и на этом упорно настаивала.
Мадам присоединилась к просьбе дочери.
— Вы нам окажете такую добрую услугу. Моя несчастная, глупая дочь будет там постоянно нервничать, волноваться, — убеждала она Флер, поглядывая то и дело на графиню Кареву. — Она понятия не имеет, как себя вести в своем новом положении. Я все рассказала ей, как нужно смотреть за домом, как со слугами обращаться, но только вы сумеете научить ее, как нужно вести себя в высшем обществе. Вам приходилось бывать при дворе…
— Но в Англии, — напомнила ей Флер.
— Это то же самое. Двор есть двор. У вас есть опыт общения с теми людьми, с которыми ей только предстоит еще встретиться. В конце концов, к нам первым заявился граф Петр, и с этого все началось.
— Но вы сами будете скучать без дочери, и я надеялась хоть немного развеять вашу грусть, — сказала Флер. — Мне, конечно, следует остаться с вами. У Милочки теперь своя семья, и там ее, несомненно, научат правилам светского этикета.
Мадам тепло ей улыбнулась.
— Вы — самая добрая женщина на свете, вы даже беспокоитесь обо мне с Ваней. Но это напрасно. Мы будем жить вместе, а у несчастной Милочки никого нет. Если бы мадам Роза жила во дворце — тогда другое дело, но она скоро уезжает на все лето на дачу. Она говорит, что городской климат плохо действует на ее здоровье, и я вполне это понимаю. Мадам Роза любит ездить верхом, а для таких прогулок подходит только сельская местность. Граф Петр тоже скоро уезжает вместе со своим полком…
