София Каспари - Лагуна фламинго
— С ним все в порядке? — спросила Анна.
— Насколько это возможно при сложившихся обстоятельствах. Он еще не пришел в себя. Нужно немного подождать.
Джону никак не удавалось проснуться, как он ни старался. Ему казалось, что он где-то под водой, но стоило ему подплыть к поверхности, как что-то тянуло его обратно на дно.
Однако в какой-то момент он все-таки пришел в себя. Джон увидел у кровати Анну Мейер и вновь заснул.
На следующий день Джон то засыпал, то просыпался, но время бодрствования удлинялось. Ему казалось, что что-то не так, чего-то не хватает, но он не понимал, чего именно.
Но потом наступил день, когда Джон полностью пришел в себя.
Снаружи было светло. На полированном паркете играли солнечные лучи. Джон был укрыт белоснежным одеялом. Он вытащил из-под покрывала левую руку, попытался пошевелить правой. Нужно быть осторожным, ведь в правой руке зияет рана…
Джон изумленно уставился на культю. У него не было запястья и части предплечья. Реальность сразила его, словно удар. Мужчина закричал.
Анна задрожала. Она еще никогда не видела, чтобы мужчины так плакали. Услышав душераздирающий вопль, она поспешила в комнату Джона Хофера. Сейчас он напоминал ей раненого зверя.
— Почему вы не дали мне умереть? Что же мне теперь делать с одной рукой? Как мне писать? Как зарабатывать на жизнь?
Анна вздохнула.
— Вы с моей дочерью и детьми ни в чем не будете нуждаться. Мы об этом позаботимся.
— Мне не нужна милостыня.
— А это и не милостыня, — голос Анны дрогнул. — Мы поддержим вас, пока вы сами не встанете на ноги.
— Но каким образом? — Джон поднял культю. — Как мне теперь работать?
— Можно научиться писать и левой рукой. А для чтения… — Анна осеклась, увидев, что Джон снова плачет.
Все его тело сотрясали рыдания. Анна не знала, что с этим делать.
Следующие несколько недель Джон медленно поправлялся. Он больше не плакал. Его охватило странное спокойствие, словно в нем затих какой-то голос. Если вначале Анна была потрясена его поведением, то потом к ней вернулась былая решимость. И, она должна была признать, так было намного лучше.
Однажды утром Анна подошла к кровати Джона и положила на кресло, стоявшее рядом, два костюма.
— Вы уже достаточно пришли в себя, сеньор Хофер. Вскоре вам придется уехать в Ла-Дульче и набираться сил уже там.
— В Ла-Дульче? Почему?
— Потому что там вас ждут Марлена и ваши дети.
Глава 4
В пампасах было предостаточно места для древнейшей в мире профессии. Время от времени мадам со своими девочками приезжали в Ла-Дульче или в соседние имения. Самая знаменитая из них разъезжала по равнинам на огромной повозке, запряженной быками. В честь прибытия этих женщин устраивали пышное празднество с танцами и пением. У повозки выставляли небольшие шатры, и мужчины покупали свечи — сколько горит свеча, столько времени они могли провести с девушками. В другое время проституток можно было снять только в кабаке.
Раньше Бланка тоже сидела бы в кабаке в ожидании клиентов, но теперь она больше не принадлежала к этому миру и держалась подальше от таких мест. Она не боялась встретить бывших знакомых, но и не ждала этой встречи. Ее жизнь изменилась, и Бланка не хотела оглядываться в прошлое. Теперь она была племянницей Эдуарда Бруннера, управляющего Ла-Дульче, и с прошлой жизнью было покончено. Иногда она вспоминала былые времена, вспоминала Йенса Йенсена, которому так и не вернула долг. Но все это было так давно. Девушка радовалась, что решила со всем покончить и отправилась в Ла-Дульче. Не стоило бояться встречи с тетей Анной. Та лишь посмотрела на Бланку, и на ее лице появилось изумление. «Густаво», — прошептала она. Анна подтвердила слова Корасон о том, что Бланка очень похожа на отца.
Первая встреча с Эдуардом тоже прошла очень удачно. К тому же Эдуард знал о том, что у Густаво есть дочь. Вздохнув, Бланка отогнала от себя воспоминания о прошлом.
К ней подошел Пако. В последнее время этот юноша не спускал с нее глаз. Он приезжал в Ла-Дульче так часто, как только мог — сейчас ему приходилось работать все больше. Бланка знала, что никто не любил ее так искренне, как он. Долгое время она и представить себе не могла, что такое бывает, но любовь Пако позволила ей позабыть о прошлом. Для него она не была шлюхой и никогда ею не станет. Она могла доверять ему. Улыбнувшись, Пако протянул ей ароматный empanada, пирожок с мясом. Сегодня с самого утра женщины возились в кухне, готовя одно вкусное блюдо за другим. В Ла-Дульче вновь устроили праздник — Артур наконец-то достроил новый большой дом. Кроме того, в стаде овец, которым он занимался, родилось больше ягнят, чем ожидалось. Эдуард даже нанял payador, бродячего музыканта, от которого все ожидали импровизаций и чудесных двусмысленных песенок.
— А ты знала, что слово «пампасы» позаимствовано из языка кечуа? Оно означает «равнина», — сказал Пако.
Бланка покачала головой.
— Нет, не знала. — Девушка улыбнулась.
Пако действительно знал обо всем на свете. Они послушали игру payador, а затем пустились в пляс. Пако нравилось обнимать Бланку, кружиться с ней в танце. Впервые встретив ее, юноша был сражен ее красотой. А ее смех! Он обожал ее смех.
Натанцевавшись, они отошли в сторону, и Пако принес освежающий лимонад.
— Ты и правда хочешь стать адвокатом и бороться за права индейцев? — спросила Бланка, сделав глоток.
— Вначале я буду только помогать юристам, — уточнил он. — Мне еще многому нужно научиться.
Бланка задумчиво повертела стакан с лимонадом в руках.
— Но зачем? — тихо спросила она.
— Ну… — Пако улыбнулся. — Я метис, но индейцы — тоже мой народ.
«О господи… — подумала Бланка. — Я ведь уже знала человека, которого потеряла по этой же причине. “Мой народ”… — Девушка горько улыбнулась. — Ах, Хулио…» Она усилием воли отогнала от себя это воспоминание.
— Ты такой же белый, как и я, — решительно заявила она.
— Но это не так, — серьезно ответил Пако. — Они нас такими не считают. Посмотри на меня. И посмотри на себя. Мои глаза слишком черные, а кожа слишком темная.
Бланка задумалась. Да, может, он и прав, но разве это означает, что нужно бороться? Девушка вздохнула и произнесла первое, что пришло ей в голову:
— Но что, если бы я не хотела жить в таком мире?
— В том-то и дело, Бланка! Я тоже. Ты у нас теперь тоже стала фантазеркой и мечтаешь о другом мире? На одних мечтах далеко не уедешь.
