Советско-Вьетнамский роман - Андрей Игоревич Фальков
Толик потянулся к стакану, выпил глоток вина и запел веселый разухабистый марш.
Вражеским наветам
Красочным ответом
Красная ракета целится в зенит,
И зимой, и летом,
Под дождем и ветром
Бабушку, невесту
И мать твою хранит
29
!
Вся студенческая компания дружно грянула залихватский припев.
– Молодцы, – одобрил Рузаев. – На сборах устрою вам дополнительные строевые занятия с исполнением строевых песен.
– Товарищ полковник, в современной армии строевые занятия потеряли всякий смысл. Современная армия побеждает не силой, а уровнем техники и умом!
Один из студентов, невидимый в темноте, с намеком постучал по гитаре.
– А что? – раздался из темноты другой голос. – Наше оружие самое лучшее в мире.
– Наше стрелковое оружие, наверное, лучше. Не даром все говорят про автомат Калашникова! А вот с высокими технологиями мы отстали. Какие у американцев авиация и флот, ты только посмотри! Им сейчас любую страну завоевать – дело пары дней.
– А мы? Мы не дадим! – раздался из темноты еще один голос. – Наша армия сильнее американской, сильнее всех их НАТО.
В темноте раздался саркастический смешок. Наверное, перед глазами студентов пронеслись старательно выводимые в прессе, кино и телевидении образы дубинноголовых прапорщиков, не способных не то что американцев победить, но и двух слов связать правильно. Армия в глазах молодого поколения превратилась в насмешку над здравым смыслом.
– Что смеетесь, – продолжил тот же голос, – вон какую войну выиграли в сорок пятом!
– Так то когда было! В древние времена. А современных, высокотехнологичных войн СССР никогда еще не выигрывал. И в сорок пятом, какие потери понесли! На одного немецкого солдата – трое наших. И потом, если атомная война начнется, воевать будет бесполезно. Ничего на земле не останется. И победителей не будет.
Спор было затих, придавленный таким весомым аргументом. Некоторое время слышалось только бульканье красного вина и тихий перебор гитарных струн.
– А если все же дойдет до войны? – студенты не могли удержаться от продолжения разговора, – вдруг НАТО нападет на кого-то из наших союзников? Вдруг начнется обычная, а не атомная война? Кто победит?
– Победит тот, у кого техника лучше. А какая у нас техника, – допотопная! Американцы такую сто лет как в утиль списали. И тот победит, кто умнее. Наши-то командиры и боя настоящего не видели никогда, с войны сколько времени прошло. А ты знаешь, какие командиры у американцев?
– Ну, какие?
– Каждый в военном конфликте лично поучаствовал! Они по всему миру воевали! В журнале «Америка» были воспоминания сына одного командира авиационного полка об отце. Полковник Хантер! Гений стратегии! Во Вьетнаме воевал, там погиб. Непобедимый! Его как огня враги боялись. И вообще, интересная статья.
Студенты выпили еще раз. Рузаев сидел чуть в сторонке и молча слушал их разговоры. Он глядел на звезды и с удовольствием курил, отгоняя дымом мелкую ночную мошкару. В разговор он не вмешивался, лишь яркие воспоминания пережитого пролетали перед глазами. По окончании вьетнамской кампании он дал строгую подписку о неразглашении тайны, и студенты не подозревали о его участии в этой знаменитой войне.
– Товарищ полковник, а как вы думаете, если мы с американцами столкнемся, кто победит? – обратился к нему один из студентов.
Рузаев глубоко затянулся, подумал и ответил:
– Ох, не хотел бы я этого, ребята. Не хотел бы я ни с кем больше воевать.
– А вы много воевали?
– Достаточно пришлось! – Рузаев усмехнулся.
– В войну? – последовал наивный вопрос из темноты. – В Великую Отечественную?
– И в нее тоже.
– Кем вы там были?
– Солдатом. Всю войну в войсках связи провоевал.
– Тяжело было?
– Не то слово. Страшная война. Но били мы немцев крепко, ох как крепко.
Студенты зашушукались, забулькали, зазвенели стаканами. Толик меланхолично перебирал гитарные струны.
– И все же, товарищ полковник, скажите, – раздался тот же голос, – в случае войны кто победит?
– Никто. Не надо войны, ребята!
– А если начнется мелкий конфликт? Ну, например, столкнулись бы вы с тем самым американским полковником, из журнала? Кто победит?
– Мы, – твердо сказал Рузаев и, усмехнувшись, добавил, – если, конечно, это тот самый полковник.
– Может быть, – раздался другой голос. – Но сколько жертв было бы, не сосчитать!
– С чьей стороны? – уточнил Рузаев.
– С нашей, конечно. Как в Отечественную, и даже больше.
– С нашей стороны жертв не будет. А они положили бы весь полк с самим полковником во главе.
– Ну да! – раздался еще один насмешливый голос. – Сигнал к атаке – три зеленых свистка.
Рузаев шутливо погрозил пальцем в темноту.
– Ай-ай-ай, Бронсович! Это ты в стенгазете выпустил сборник армейского юмора?
– Ну, я, – неохотно отозвался один из студентов, – извините.
– Да я не обижаюсь. Когда вы надо мной смеетесь, я это потерплю. Я не потерплю только одного,– насмешек над армией. Армия – наша гордость. Немцы над нами в свое время смеялись. Американцы смеются. А смех этот х…вый.
– Ну, да – Бронсович смутился, – я понимаю. Сейчас модно стало над офицерами смеяться. А все это ни к чему хорошему не приведет. Хотите еще вина, товарищ полковник?
Рузаев протянул стакан, и ему налили.
– А знаете, – продолжил Бронсович, –один мой приятель песню классную слышал. Группа такая, «Машина времени». И песня совсем про вас.
– Без глупостей и без насмешек? – уточнил Рузаев.
– Абсолютно! Толик, давай!
Тот обнял гитару и ударил по струнам.
…Вот море молодых колышат супербасы.
Мне триста лет, я выполз из тьмы.
Они торчат под рэйв и чем-то пудрят носы,
Они не такие как мы.
Рузаев закурил еще сигарету и прикрыл глаза. Он почти не слушал, не зная, смеются студенты или говорят серьезно. А Крис запел сильнее:
…И я не горю желаньем лезть в чужой монастырь.
Я видел эту жизнь без прикрас…
Рузаев прислушался. Он думал о том, как плохо пока эти студенты знают жизнь, что им еще расти и расти, набираться ума, силы и гордости за свою страну.
Хор студентов грянул припев:
…Не стоит прогибаться под изменчивый мир,
Однажды мир прогнется под нас.
Рузаев сделал последнюю затяжку и щелчком отправил окурок в море. Море беззвучно
