Рикарда Джордан - Изгнанница. Клятва рыцаря
— Наша Сара вышла замуж за торговца тканями из Аль-Андалуса, — рассказывала она с сияющей улыбкой. — Еще пятнадцать лет назад, еще до…
До указа об изгнании евреев и мнимого крещения ее родителей. Герлин понимающе кивнула.
Авраам вел себя не так сдержанно и заулыбался во весь рот.
— Вы наверняка все еще печалитесь, что оба они придерживаются иудейской веры, не так ли? — заметил он.
Женщина опустила глаза, чтобы скрыть улыбку.
— Каждую неделю я зажигаю свечу и молюсь за нее, — сказала она.
Мириам наконец осведомилась о микве и обрадовалась, когда оказалось, что таковая имеется.
— Купальня… для женщин… — проявила осторожность хозяйка. — Она открыта весь день для всех желающих. Но если вы придете до рассвета…
Мириам кивнула. До приема обычных посетителей хозяйка пускала женщин для ритуального омовения. Для этого у нее имелись особые купели — вода в микву могла поступать только из природного источника.
Однако «когда-то еврейская» купальня располагалась на другом конце острова Сите, и Мириам не могла пойти туда одна. Авраам, разумеется, вызвался проводить ее уже следующей ночью.
А пока все наслаждались паровой баней на постоялом дворе и плотным ужином после купания — евреи в первый раз с начала путешествия ели кошерную еду, и Мириам, как ребенок, радовалась знакомым блюдам. Она была счастлива снова находиться среди своих единоверцев и уже поздним вечером с сияющей улыбкой попрощалась, чтобы вскоре отправиться с Авраамом в микву.
— Слишком рано, да и обычай это запрещает, — ворчал Соломон.
Еврейские юноши и девушки часто впервые видели друг друга уже на свадьбе, и даже если они были знакомы до этого, им ни в коем случае не разрешалось оставаться наедине или же шататься вдвоем по улицам города до вступления в брак.
Герлин пожала плечами.
— В этом союзе, пожалуй, многое не соответствует обычаю, — урезонила она его. — Проведет Мириам пару часов в обществе Авраама или нет, она уже не станет девственницей. И брак с ней означает прогулки под звездами в любое время. Авраам, наверное, уже надеется торговать пылью недавно открытого ею небесного тела. Они оба другие, Господь не просто так свел их вместе.
Соломон ласково улыбнулся и подкинул дров в камин. Герлин подогрела воду, чтобы наконец искупать Дитмара.
— Значит, ты думаешь, браки совершаются на небесах? — мягко спросил лекарь, держа ребенка, пока она наполняла водой большой горшок из повозки, который Герлин использовала в качестве ванночки. — У нас, евреев, этим обычно занимаются сваты…
Герлин прищурившись, посмотрела на него.
— Я знаю, я еще помню, что одного из них отправили в дом моего отца… — поддразнила она его. — Ну а вообще-то… я думаю, Господь указывает нам путь… иногда и обходные пути. — Она посмотрела Соломону в глаза. — Я охотно последовала за сватом.
Лекарь отвел взгляд и стал смотреть на Дитмара. Малыш между тем радостно плескался в горшке.
— Значит, ты не жалеешь о том, что вышла замуж за Дитриха? — тихо спросил он.
Герлин энергично помотала головой.
— Почему бы мне жалеть? Мне… мне нравился Дитрих… я любила его. Пусть даже не так, как…
— Как Флориса де Трилльона?
Боль в голосе Соломона отозвалась в сердце Герлин. Она хотела что-то сказать, но, поддавшись порыву, подняла руку и легонько провела по его щеке и губам.
— Не так, как я любила Флориса, и не так, как я люблю тебя, — прошептала она и ахнула, когда он с силой притянул ее к себе.
Его желание, которое нарастало с каждым днем во время поездки, чувствовалось в его поцелуе. Герлин ответила на него не менее страстно. Она была бы не против отдаться ему прямо сейчас. Что ей было терять? Однако Соломон отпрянул от нее, когда она попыталась расстегнуть пряжки его туники.
— Герлин, мы не можем… Не подумай, что я не хочу этого — Вечный знает, что я люблю тебя с тех пор, как увидел впервые, что я желал тебя все то время, что ты жила с Дитрихом… Я всячески пытался побороть это в себе, Герлин, так, как ты боролась с желанием, испытываемым к Трилльону, пока был жив Дитрих. Я не хочу поддаться этой слабости сейчас.
— Но почему нет? — не соглашалась Герлин. — Это была бы… это ведь была бы только… Пусть это будет только сегодняшняя ночь. Авраам и Мириам не вернутся до утра. Никто об этом не узнает!
В глубоких зелено-карих глазах Соломона читались адские муки, но также и непреодолимое желание.
— Нет, Герлин… Если бы у нас была только одна ночь… я бы умер…
Герлин улыбнулась и теперь решительно расстегнула пряжки его туники.
— Так быстро не умирают. Пойдем… мой Соломон… или мой Фридерикус… Забудь хоть на время о строгих правилах, забудь обо всем, что разделяет нас. Пойдем со мной на прогулку по дороге звезд… — Герлин одним движением руки распустила волосы, затем вытащила Дитмара из горшка, вытерла его и уложила в колыбель.
— Ты можешь думать об этом, пока он не уснет, — ласково произнесла она. — Но тебе не придется ссориться со своим Богом. Я уверена, что это он свел нас вместе… и теперь улыбается нам сверху.
Соломон сорвал с себя платье.
— Мне больше не нужно думать ни о чем, — прошептал он. — Никто не предается размышлениям под звездами. Сегодня ночью они согреют нас. И пусть даже утром солнце нас сожжет — или же нас накажет Господь…
Благородных кровей
Париж — Вандом — Фретеваль — Лош, конец июня — июль 1194 года
Глава 1
Авраам и Мириам бродили на острове Сите по ночным улицам. Они не спешили: утро наступит не скоро, но им казалось, что этот город никогда не спит. Из питейных заведений доносилась музыка, в трактирах все еще подавали блюда, а в лавках предлагали товары. Однако как Авраам, так и Мириам повидали мир, и разнообразие выставленных тканей, оружия, пряжи и украшений их не впечатляло. Им хотелось найти уединенное место для двоих, где над ними сияли бы луна и звезды. Мириам желала смотреть на небо и потеряться в его глубинах, а не обходить нечистоты на улицах и терпеть вонь переулков. Вездесущий запах мочи и разложения не перебивали даже ароматы арабского мыла и благовоний, которые предлагались в торговых рядах на каждом углу.
В поисках спокойного квартала влюбленные оказались на восточном краю этого острова на Сене, на месте постройки нового собора. Уже были возведены хоры, главный неф еще достраивался, но уже устремлялся в небо. Через все еще пустые оконные проемы падал лунный свет.
— Как красиво! — с благоговением произнесла Мириам.
