Кристофер Гортнер - Последняя королева
Я вглядывалась в ночь, ощущая, как меня все сильнее бьет дрожь. А потом я почувствовала… его. Он наблюдал за мной, наслаждаясь моим отчаянием. Он вовсе не покинул меня. Он был здесь, рядом, ожидая часа своего мщения.
Он не умер.
Сдавленно застонав, я повернулась и бросилась бежать мимо испуганных пажей, спотыкаясь о грязный подол юбки. Рядом с повозкой, где лежал гроб, я остановилась, тяжело дыша. В голове моей слышался смех. Он издевался надо мной. Он знал, что я совершила. Знал, что я лишила его жизни, что я убийца. Я не могла позволить, чтобы он утащил меня вместе с собой в ад. Нужно было снова его уничтожить. Уничтожить, прежде чем он доберется до меня.
Схватившись за ручки гроба, я начала стаскивать его с повозки.
– Ayúdame! – крикнула я пажам и слугам, которые стояли словно парализованные, таращась на меня. – Помогите!
Мои женщины во главе с Беатрис бросились ко мне.
– Принцесса, прошу вас. Не…
Я взмахнула рукой, отшвырнув кого-то в сторону. Ярость распирала меня, изливаясь изо рта подобно яду. Как они смеют меня ослушаться? Как они смеют! Я их королева! Они должны делать то, что я им прикажу. Какое они имеют право со мной спорить?
– Я сказала – помогите! – рявкнула я. – Слышите? Сейчас же!
Стражники бросились к рычагам. Гроб накренился и упал на землю, мою юбку обрызгало грязью. Я в страхе смотрела на него, отчасти ожидая, что крышка сейчас поднимется и оттуда со злобной ухмылкой вылезет труп.
«Моя инфанта…» – услышала я еле различимый шепот.
– Открывайте, – дрожащим голосом велела я.
Стражники отошли назад. Лопес с пажами приблизились к гробу и подняли тяжелую крышку. Но тут же выронили и попятились, кашляя и зажимая рот руками.
Несколько мгновений я не двигалась с места, глядя на засыпанные известью погребальные покровы. Он не поднялся, не обратил ко мне взгляд мертвенно-голубых глаз, не открыл рот, дабы обвинить меня, что я похоронила его заживо.
Я шагнула вперед. Он лежал на темном атласе, завернутый в саван с головы до ног. Даже скрещенные на груди руки закрывала покрытая коркой ткань. Пока я пыталась найти хоть какое-то подтверждение, что передо мной именно Филипп, в ноздри мне ударила удушливая вонь, и я закашлялась, чувствуя, как ветер срывает с моей головы чепец. Какие бы снадобья ни применяли бальзамировщики, они не сумели справиться со своей задачей.
Он разлагался прямо у меня на глазах.
– Покровы на лице, – прошептала я. – Снимите их.
Все в ужасе уставились на меня. Я посмотрела на Лопеса, но тот отступил на шаг назад. Пройдя мимо меня, Сорайя склонилась над телом и начала разматывать покровы.
Секунды тянулись подобно годам. У меня перехватило дыхание. Появилось ухо, за ним нос, часть застывшего в жуткой гримасе почерневшего рта. Я подняла руку.
– Нет… не надо больше, – прошептала я, и Сорайя отошла от гроба.
Это был Филипп – или то, что от него осталось. Хирурги, извлекавшие мозг и сердце, полностью его изуродовали. Глаза ввалились, зубы отсутствовали. От мужской красоты, которой я когда-то так восхищалась, оставался лишь нос, все так же выделявшийся на высохшем, словно у старика, лице. Он выглядел так, будто умер тысячу лет назад.
Бояться было нечего. И ненавидеть тоже.
Весь мой гнев тут же улетучился.
– Закройте.
Я вернулась к своей лошади. Донья Хосефа не сводила с меня взгляда, держа на руках мою девочку. Беатрис стояла в стороне, прижав шаль к грязному лицу.
– Нужно ехать дальше.
* * *Три дня спустя на пустой дороге посреди бесплодной равнины, тянувшейся вокруг, словно окрашенный охрой и углем холст, я увидела всадника, который скакал нам навстречу на взмыленном черном жеребце.
Это был адмирал.
Глава 31
– Отец здесь?
Я недоверчиво смотрела на адмирала, не притрагиваясь к письму на коленях.
Адмирал кивнул. Вид у него был подавленный. Он сопровождал меня до Хорнильоса, еще одного городка, где мы заняли дом. Несмотря на радость встречи, я понимала, что он крайне устал, и наверняка уговорила бы его идти спать, не будь столь важны привезенные им новости.
– Мы высадились месяц назад в Валенсии. Я приехал сразу же, как только смог, чтобы обо всем рассказать вашему высочеству, но вы покинули Бургос. Пришлось скакать туда-сюда, пока я вас не нашел.
Я кивнула, чувствуя каменную тяжесть письма. Мне не хватало сил, чтобы поднять руку и сломать печать – у меня словно онемели пальцы.
Взгляд адмирала упал на гроб, покрытый грязным порванным флагом: тот высился рядом на полу, будто еще один стол. Видя, как он хмурит лоб, я представила, что он мог бы подумать, узнав про ту дикую сцену в окрестностях Торквемады, когда я полностью потеряла голову и даже ударила Беатрис, лишь бы добраться до тела мужа. Адмирал был в Бургосе, и ему наверняка сообщили о моем решении перевезти тело Филиппа в Толедо. Каких еще жутких вещей могли ему наговорить?
– Я воспользовалась его телом, – спокойно сказала я. – Оно послужит мне щитом. Надеюсь, никто меня не тронет, если я повезу его останки в Толедо.
Еще не успев договорить, я поняла, как странно звучат мои слова и сколь сумасбродными они могут показаться гранду, который не мог даже представить, что такое страх за свою жизнь, муки деторождения, уязвимое положение вдовы. Как он мог понять? Как вообще хоть кто-то мог это понять?
Глаза мои наполнились слезами, и я наклонила голову. Да поможет мне Бог – я не стану рыдать перед этим гордым мужчиной, который проделал путь до самой Италии, чтобы привезти ко мне отца.
Несколько мгновений адмирал продолжал смотреть на меня, а потом поступил так, как вряд ли хоть раз поступал за все годы служения королевству, – наклонился и обнял меня. Я растаяла, прижавшись к нему всем телом и чувствуя, как его рука ласкает мои волосы.
– Ваше высочество, – тихо проговорил он, – вам больше нечего бояться. Его величество вас защитит. Вам и так слишком многое пришлось пережить. Доверьтесь его величеству.
– Не знаю, смогу ли я хоть кому-то еще доверять, – прошептала я, прислушиваясь к биению его сердца под жестким черным камзолом.
Вместо ответа он поднял соскользнувшее с моих колен письмо и вложил мне в руку:
– Прочтите, ваше высочество, и вы поймете: его величество полон решимости обеспечить вам то положение, которого вы заслуживаете. Он никогда не покинул бы Испанию, если бы знал, что замышляет ваш муж.
Помедлив, я сломала печать и развернула пергамент.
Madrecita,
я узнал от адмирала обо всем случившемся с тобой, и твои страдания причинили мне немалое горе. Мне следовало приехать раньше, чтобы тебе помочь, но, как ты знаешь, мне пришлось покинуть Кастилию, поскольку под угрозой оказалось мое королевство и сама жизнь. Посылаю тебе это письмо с преданным мне сеньором адмиралом и прошу тебя не приезжать в Валенсию, ибо завтра я намерен ее покинуть. Предлагаю встретиться в Тортолесе, где, как меня заверяют, нет чумы. Пока же, дочь моя, молюсь о твоем добром здравии и верю в скорое и радостное свидание.
