Кристина Скай - И придет ночь
«У меня осталось совсем мало времени. Они наконец разгадали все мои хитрости. Только что пришла последняя партия груза. Я удерживал их так долго, как только мог. Но теперь они непременно захотят сами проверить эту доставленную партию.
Не забывай обо мне, моя дорогая Силвер. Если тебе станет грустно, вспомни наши поля лаванды, залитые ярким летним солнцем, и шелест наших роз под легким ветерком. Помни только о хорошем, а не о том, как потом все изменилось. Они уже скоро будут здесь. Я больше не могу играть в эту игру. Я устал, очень устал. Сегодня я опять видел во сне мою дорогую Сару. Она стояла рядом с кустом жимолости, улыбалась своей милой улыбкой и манила меня к себе. И я понял, что мой час близок.
Я не буду сопротивляться, когда они придут. Ты и Брэм в полной безопасности. Рядом с вами Арчибальд и старый, верный Тинкер. Надеюсь, что они сумеют вас уберечь и с вами ничего не случится. Когда-нибудь, моя дорогая Силвер, ты обнаружишь эти записки.
Я слышу какой-то шум. Они уже близко. У меня совсем не осталось времени.
Милая моя девочка, поцелуй за меня Брэма. Знай, что я очень-очень вас люблю».
* * *
Силвер не смогла сдержать слез, пейзаж расплывался у нее перед глазами.
Брэм бросил на нее взволнованный взгляд:
– Что случилось, Сил? Что-нибудь с Люком?
– Ничего, дорогой. Все в порядке. Скоро мы уже будем дома.
«И я непременно найду их, папа. Узнаю, почему они тебя убили. На этот раз им не выйти победителями! Но сначала я должна спасти того, кого люблю больше всех на свете».
Йен Деламер, прищурившись, смотрел вслед отъезжающей карете.
– Что случилось, Йен? – спросила его сестра. – У тебя такой вид, будто тебя блохи кусают.
– Я не потерплю, чтобы моя внучка выражалась столь неподобающим образом. – Герцогиня бросила на Индию раздраженный взгляд.
Индия понимала, что бабушка больше сердится на то, что Силвер все-таки уехала, чем на слова внучки. Девушка лишь улыбнулась в ответ:
– Бедная бабуля, зачем же сердиться? Я ведь правду сказала. Йен сам на себя не похож, с тех пор как узнал о Люке. Не понимаю почему: ведь это самая чудесная новость, которую только можно себе представить. Мне все равно, где он был и чем занимался. Что он столько времени не давал о себе знать. Я хочу только одного: наконец-то его увидеть.
– Ну, мальчик мой? – Герцогиня взглянула на Йена. – Не хочешь ли объяснить нам, что с тобой?
Высокий офицер кавалерийской гвардии легонько пнул мыском начищенного до блеска сапога камушек.
– Вы видели другой карандашный набросок в тетради юного Брэндона?
Герцогиня нахмурилась:
– Нет.
– А я видел, – отрезал Йен. – Я где угодно узнал бы это длинное лицо и надменный изгиб рта. Это Деймиен Ренвик. Хотелось бы мне знать, что связывает Люка с этим негодяем.
Индия широко распахнула глаза:
– А что, этот Ренвик – не очень хороший человек?
Ее брат лишь фыркнул.
– «Не очень хороший человек» – мягко сказано.
– Все так смешалось, правда? – радостно сказала Индия. – Пойду переоденусь во что-нибудь более практичное. – Она бросила полный отвращения взгляд на свои элегантные шелковые юбки.
– Надеюсь, ты не собираешься надеть штаны своего брата! – Глаза герцогини Крэнфорд вспыхнули. – Так как твои родители в Венеции, за тебя отвечаю я. Не забывай об этом. Если я говорю «никаких брюк для конной езды», значит, ты должна меня слушать.
– А ты не забывай, бабушка, – возразила Индия, и прекрасные глаза ее тоже сверкнули, – что если я решу что-нибудь сделать, то меня не остановить. Кроме того, – добавила она, помолчав мгновение, – у меня такое чувство, что мне скоро понадобится более практичный костюм. – Она кинула многозначительный взгляд на брата, который все еще стоял рядом с дорожкой. – Ты пойдешь допивать чай, Йен?
– Через минутку, чертовка. Сначала мне нужно послать записку в Лондон.
– Ты знаешь что-то об этом Ренвике, Йен? – Герцогиня задала этот вопрос, лишь когда Индия ушла в дом.
– Его происхождение безукоризненно, но с этим человеком что-то нечисто. Когда я служил на Пиренейском полуострове, я слышал о нем много разных историй. Хоть люди и любят приврать, в сплетнях все же есть доля правды. Этот человек – темная лошадка.
– Ты считаешь, что Люк как-то с ним связан?
– Ничего не могу сказать точно, бабушка. Но у меня какое-то нехорошее предчувствие.
Йен не сказал бабушке, что он только два раза в жизни испытывал подобное предчувствие. В первый раз оно у него было перед тем, как на него напали из засады в горах Испании и он чуть не простился с жизнью. Второй раз – когда пропал его любимый брат.
Йен был опытным воином, поэтому придавал предчувствиям большое значение. Он решил послать записку своему давнему другу, тоже бывшему военному, который теперь жил в Лондоне, и спросить у него, что ему известно о Ренвике.
Конечно, все было бы гораздо проще, если бы Силвер Сен-Клер рассказала им, где скрывается Люк.
– Может, мне отправиться вслед за ней, бабушка? И уже через несколько часов я выясню, где находится этот оболтус.
Герцогиня вздохнула:
– Нет, не стоит. Она была категорически против. Для нее это – дело чести, и, подозреваю, для него тоже. На что же надеяться, если Люк не доверяет своей семье? – Она взяла руки Йена в свои. – Давай подождем еще два-три дня. Мисс Сен-Клер вернется, как только сможет. А возможно, пришлет к нам самого Люка.
«Если он будет в состоянии прийти», – мрачно подумал Йен. Интересно, в какую переделку попал его старший брат на этот раз?
В тот день они рано сели ужинать. Вдруг их внимание привлек шум за окнами дома. Через мгновение в столовую ворвался их убеленный сединами, согбенный годами дворецкий. Он был чем-то сильно взволнован. Герцогиня удивленно вскинула на слугу глаза.
– Это он! – закричал Джефферс, высоко подняв косматые седые брови. – Он уже здесь! Едет сюда! – От волнения бедняга не мог связать и двух слов.
– Джефферс, ты что, опять напился? – строго спросила герцогиня.
– Пока нет, ваша светлость! Но скоро мы напьемся! Мы с вами все обязательно напьемся! – Пробормотав эти слова, дворецкий повернулся и распахнул настежь двери гостиной.
На пороге появился высокий человек, закутанный в плащ. Ботинки его были забрызганы грязью, а плечи сгорблены, словно он нес на себе тяжелую ношу. Но эти гордые скулы и полные чувственные губы не могли принадлежать никому другому.
Индия первой обрела дар речи. Она покачнулась, прижав руки к груди. Ее голубые глаза казались огромными на ее бледном лице.
– Ты вернулся! Ах, Люк! Какой же ты дурачок! Наконец-то ты возвратился домой!
Притаившийся за зарослями ив человек наблюдал за промчавшейся мимо каретой. Час спустя он увидел, как по той же дороге, но в противоположную сторону проскакал одинокий всадник. Он направлялся к большому особняку, возвышавшемуся над долиной.
