Патриция Хэган - Горячие сердца
Хьюго стоял за спиной Кори. По знаку хозяина он выступил вперед.
– Проводи Китти в спальню, – крикнул ему Кори. – Возьми ее на руки и отнеси туда. Запри дверь и стой рядом на страже. Не выпускай ее. Она выпила лишнего, и я не хочу, чтобы гости видели ее в таком состоянии. Прием окончен. Передай всем, что они могут отправляться по домам.
Хьюго подхватил Китти, которая отчаянно упиралась и била его в грудь. Кори и Тревис смотрели на нее с негодованием, и только Сэм Бачер проявлял сострадание.
Она увидела Мэтти, появившуюся со стороны кухни, и окликнула ее:
– Умоляю тебя, Мэтти, помоги мне! Пожалуйста, объясни им, что я говорю правду!
– Китти, я пыталась сообщить тебе, что Тревис – один из уполномоченных. – Мэтти бросилась вперед, но Кори удержал ее, схватив за руку. – Хотела дать тебе знать заранее, подготовить тебя, но у меня не хватило времени.
– Скажи ему! – Крик вырвался из самых заветных глубин души Китти. – Ради всего святого, скажи ему правду!
Тревис подхватил под руку Мэтти и повел ее к кухне:
– Извините, мэм, но нам нужно заняться неотложными делами. Эта женщина пьяна.
– Тревис… Тревис… – кричала не переставая Китти, пока Хьюго силой волочил ее в дом.
Дверь захлопнулась, и она в отчаянии била кулаком в грудь рослого негра, беззвучно рыдая.
Он отнес ее в спальню и грубо швырнул на кровать.
– Вам достанется от хозяина. – Он рассмеялся, возвышаясь над ней грозной тенью. – Как только он закончит свои дела с уполномоченными, то явится сюда и изобьет вас до полусмерти.
– Мне все равно. – Она спрятала лицо в атласных подушках. – Теперь уже все равно.
Хьюго вышел из спальни. Она услышала, как повернулся ключ в замке, и поняла, что ее заперли.
Но ведь должен быть какой-то выход. Должен! Мэтти поможет ей!
Китти села на кровати и вытерла слезы. Сейчас не время впадать в истерику Она должна собраться с силами, полагаясь на свое благоразумие. Мэтти поговорит с Тревисом и все объяснит ему.
До нее то и дело доносились звуки отъезжавших экипажей, свидетельствовавшие о том, что прием окончен. Кори наверняка придет в бешенство, и она молила Бога о том, чтобы Тревис приказал отправить его в городскую тюрьму. Вряд ли Койот захочет взять всю ответственность за случившееся на себя.
Она вздрогнула и подняла голову при звуке ключа, повернувшегося в замочной скважине Кори, едва войдя, словно заполнил собой комнату. Он держал в правой руке кожаный хлыстик, равномерно ударяя им по раскрытой левой ладони, и не сводил глаз, превратившихся в узкие щелочки, с жены. Хьюго стоял за его спиной и ухмылялся.
– Все уже уехали, Хьюго? – осведомился Кори, не отрывая взгляда от Китти.
– Да, сэр. Музыканты из оркестра только что упаковали свои инструменты и отбыли. Я отослал всех слуг, приказав им устроиться на ночлег в других помещениях. В доме, кроме нас троих, никого нет.
– Отлично. А теперь ступай вниз и следи. Проверь, чтобы поблизости никто не слонялся. Кроме того, я приказал Рэнсу и другим нашим людям оставаться на страже.
– Да, сэр, – ответил он с усмешкой и, бросив торжествующий взгляд в сторону Китти, вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
– Тебе, наверное, будет любопытно узнать, что я не имею никакого отношения к нападению на Мэтти Гласс, – произнес Кори спокойным тоном, все еще равномерно ударяя кожаным хлыстиком по раскрытой ладони – Судя по всему, Койот и кое-кто еще из моих людей напились допьяна и решили изнасиловать вдову. Все они сознались в содеянном, и понесут наказание. Я не мог позволить себе лишиться одного из моих самых лучших стрелков, замешанного в этом деле, и потому его место занял другой – он сделал ложное признание, однако пошел на это без всякого колебания. Мои люди уже давно получили подробные инструкции, как следует поступить, если правда выплывет наружу. Они с готовностью исполнили мой приказ, так как понимали, что мой гнев намного страшнее любого суда. Они единодушно отрицали, что я знал об их действиях заранее.
– Считаешь себя очень умным? – съязвила Китти. – Покупаешь души людей с помощью своих проклятых денег. Запугивая, добиваешься от них всего! Однако ты не в состоянии запугать меня – беспомощную женщину! – и это бесит тебя, не так ли, Кори?
Какое-то время он стоял, в изумлении уставившись на нее. Затем его снова охватил гнев.
– Китти, мое терпение лопнуло. Люди по всей округе будут неделями сплетничать о том, что произошло сегодня вечером. Некоторые гости наверняка слышали, как ты унижалась перед Колтрейном, ползая у его ног. Неужели у тебя не осталось гордости? Ты не понимаешь, что совсем не нужна ему? Теперь ты моя, и то, что он вернулся, ничего не меняет – Колтрейн не хочет иметь с тобой ничего общего.
– Захочет, когда узнает правду. Я постараюсь, чтобы он меня выслушал.
Кори рассмеялся, его темные глаза блеснули.
– И как ты собираешься это сделать, дорогая? Тебе придется провести здесь, в заключении, не один день. Я сам прослежу за тем, чтобы ты ни с кем не общалась. Твой драгоценный малыш не вернется к тебе еще очень, очень долгое время – может быть, никогда. Я намерен раз и навсегда укротить твой нрав. После этого вечера ты не посмеешь даже упоминать имя Тревиса Колтрейна в моем присутствии.
Он со зловещим видом приблизился к ней, но она не пошевелилась, твердо решив не выдавать своего страха. Держа хлыст в одной руке, он запустил другую под корсаж ее платья и одним быстрым движением разорвал его до талии.
Его глаза словно подернулись дымкой, но он продолжал рвать тонкую материю, пока Китти не оказалась совершенно голой.
– Ложись на кровать, – прохрипел он. – Я не хочу портить твое красивое личико, как бы ни был на тебя сердит.
Она не пошевелилась, надеясь, что вся ненависть, которую она испытывала к нему, отражается в ее глазах.
Он развернул ее, швырнул на кровать, и она почувствовала первый обжигающий удар кнута по ягодицам. Китти сжала зубами край атласного покрывала, решив не издавать ни звука. Она не доставит ему удовольствия слышать ее крики.
Удары становились все сильнее и обрушивались на нее все чаще. Кнут рассекал нежную кожу, спина и бедра кровоточили. Вместе с тканью она прикусила язык и почувствована привкус крови во рту, однако не испустила ни единого стона.
– Кричи, черт бы тебя побрал! – заорал он.
Дыхание его стало быстрым и прерывистым. В комнате не было слышно ни звука, кроме равномерных ударов кожаного хлыста, заглушавших его похотливое фырканье. Охваченная приливом боли, Китти понимала, что ему доставляла удовольствие та мука, которую он ей причинял, однако не представляла себе, насколько сильным было его возбуждение, пока он не рухнул на ее окровавленную спину, раздвинув бедра грубым, резким движением, и не проник в ее тело, издав восторженный возглас.
