Мэри Бэлоу - Подари мне все рассветы
Ей вдруг захотелось умереть, и ее поразила абсурдность этого желания. Ей хотелось умереть, пока она еще с ним. В тот самый момент, когда он обнимает ее, когда нашептывает ей всякие милые нежности, когда их тела все еще слиты воедино, когда они, насытившись, готовы расслабиться.
— Роберт, — прошептала она, — мне хочется умереть. Сию минуту.
— У нас впереди еще целая неделя, — напомнил он. — А может быть, даже две. Целая вечность, Жуана. Кому, как не солдату, знать, что день, неделя так же драгоценны, как целая жизнь.
— Но ведь я не солдат, — возразила она, прижавшись лбом к его плечу и закрыв глаза. — Я всегда буду любить тебя, Роберт. И когда тебе исполнится восемьдесят два года, знай, что есть где-то на свете восьмидесятилетняя женщина, которая любит тебя. И пусть такая приятная мысль помогает тебе жить в течение примерно пятидесяти следующих лет.
— Наверное, к тому времени ты все еще будешь окружена толпой поклонников и тебе будет совсем не интересно знать, что какой-то восьмидесятидвухлетний старик все еще любит тебя.
Она вздохнула.
— Я так устала, что могла бы проспать целую неделю.
— Ну так засни, — сказал он. — Только не на целую неделю, Жуана.
Когда оба они уже засыпали, она подумала: почему нельзя остановить время? Почему нельзя сделать так, чтобы какой-то особенно приятный момент длился вечно? Глупо устроена жизнь. Будь она на месте Всевышнего, уж она придумала бы что-нибудь получше.
Маршал Массена быстро понял свою ошибку. Он недооценил численность и мощь объединенных вооруженных сил и атаковал их, когда на их стороне были все преимущества. Он решил больше не атаковать, а отыскать другой путь, в обход центра Португалии. И он нашел его в горах Сьерра-де-Карамула, расположенных на севере, где труднопроходимая дорога вела к прибрежной равнине в нескольких милях от Коимбры.
Лорд Веллингтон знал о существовании обходной дороги и распорядился, чтобы португальские отряды милиции защищали ее. Однако им было не по силам задержать переброску целой армии. Французская армия неумолимо вторгалась на территорию Португалии.
Поэтому объединенные вооруженные силы начали неизбежное отступление, сопровождавшееся ворчанием и жалобами тех, кто полагал, что одержанная победа имеет решающее значение. Армия, перевалив через хребет Буссако, осуществляла переброску к югу, на главную дорогу в Коимбру. Настроение в войсках было подавленное. Всем казалось, что командование предало их, украв победу.
Отступление началось вечером 28 сентября, на следующий день после сражения. Большая часть армии снялась, оставив небольшой арьергард и множество горящих костров, чтобы французы не заметили, что они ушли. Они направились в сторону Коимбры и наконец вышли на дорогу в Лиссабон.
Стрелки составляли часть арьергарда, обстреливая небольшие группы французов, следовавших за ними по пятам, и наблюдая, не подтянется ли основной костяк армии.
Население Коимбры, большая часть которого пренебрегла приказами Веллингтона оставить врагу выжженную землю, слишком поздно осознало свою оплошность. Теперь ее жители побежали к югу впереди армии, нагруженные пожитками, которые удалось спасти, и бросившие все остальное на разграбление и предание огню. Французов не покидало чувство, что они вторгаются на опустошенную территорию.
Дивизион легкой артиллерии одним из последних покинул университетский городок, большая часть которого была охвачена пожаром. Именно там Жуана снова встретила своего единоутробного брата. Он сказал, что приезжал туда специально, чтобы найти ее и убедиться в ее целости и сохранности. Карлоту, вопреки ее просьбам, он отправил с малышом в горы.
— Она в конце концов поняла, что неразумно тащить сюда малыша, — усмехнувшись, сказал он. — А там, где Мигель, придется находиться и Карлоте, по крайней мере в течение ближайших нескольких месяцев — хочет она того или нет.
Дуарте обнял Жуану, пожал руку капитану Блейку и дружески хлопнул его по спине.
— Я слышал о сражении. Счастливчики! Многое бы я отдал, чтобы быть там. Ты тоже была поблизости, Жуана? Так и не удалось убедить тебя уехать в безопасное место?
— Уехать в безопасное место? — презрительно воскликнул Блейк. — Жуане? Да она была практически в самой гуще сражения. Снаряды и пули не смогли убить меня, но увидев ее стоящей в полный рост на линии огня и размахивающей моей винтовкой, я едва Богу душу не отдал. — Он обнял ее одной рукой за плечи. Дуарте вытер взмокший лоб.
— Моя сестра и моя женщина — одного поля ягоды.
— Дуарте, я должна была находиться там во время сражения. Я должна была убить его.
— Его? — Он не сразу понял, но постепенно глаза его округлились.
— Я узнала его в Саламанке. Полковника Марселя Леру я слишком хорошо запомнила. Я должна была убить его, Дуарте, и убила — из винтовки Роберта. Мне еще никогда не приходилось стрелять из винтовки, но я знала, что не промахнусь. Он был моей добычей.
— Жуана, — прошептал он. — Боже милостивый, я мог потерять и тебя. Почему ты, глупенькая, не сказала мне? Это должен был сделать я, а не ты.
— Он мертв. И теперь они могут спать спокойно. Они, наконец, обретут покой. Я убила его, Дуарте.
Дуарте обнял ее, и капитан Блейк тактично отвернулся и увидел, как сержант кивнул ему, подтверждая, что все здания на нужной им улице проверены и что там не осталось ни пищи, ни других припасов. А брат и сестра тем временем плакали у него за спиной в объятиях друг друга.
— Значит, ты сейчас отправляешься в Лиссабон? — спросил Дуарте, когда они наконец оторвались друг от друга.
— Да, — улыбнулась она.
— Надеюсь, что там ты будешь в безопасности. А вы, капитан?
— Наверное, я до Лиссабона не доберусь. Думаю, что, не доходя до столицы, мы займем оборону.
— Кстати, — сказал Дуарте, переводя взгляд с капитана на сестру. — Надеюсь, Жуана наконец убедила вас, что говорит о себе правду? Однако, как видно, судьба и обстоятельства заставляют ваши пути разойтись? Ну что ж, так уж устроен мир — по крайней мере тот мир, в котором мы живем. Мне, пожалуй, пора идти. Я всего лишь хотел убедиться, что с Жуаной все в порядке.
Он обнял сестру, подал руку капитану Блейку и снова, переведя взгляд с одного на другого, пожал плечами.
— Я еще увижу вас обоих, — сказал он. — Может быть, вместе, а может — по отдельности. Я не буду счастлив, пока не закончится проклятая война, пока французы не уберутся восвояси, туда, откуда пришли, и пока наша жизнь не станет снова нормальной. Мне не по душе, что война делает с нашими жизнями. Ну а теперь отправляйтесь в путь, не то за вами увяжутся французы.
