Виктория Холт - Месть королевы
Королева направлялась в свою резиденцию в Тауэре, где намеревалась принять членов Парламента, чтобы выслушать, к какому решению те пришли.
Впрочем, она догадывалась об их решении, была почти уверена в нем. Они лишат короля престола и провозгласят новым королем ее сына, который станет Эдуардом III! Свершится то, что она так долго лелеяла в своем сердце, за что билась столько лет! Ее сын сделается королем, а она и Мортимер – регентами при нем. Они будут руководить юным монархом и править всей страной.
Было похоже на то, что сбывается чудесный сон.
Предыдущей ночью на ложе любви они толковали об этом с Мортимером. В который уже раз. Толковали о власти, что идет к ним в руки. О том, что юный Эдуард вынужден будет постоянно обращаться за советом, и от его имени они будут управлять королевством. Как верно она действовала, не уставала повторять Изабелла, когда искала и находила в себе силы сносить все унижения своего женского и королевского достоинства и раньше времени не проявлять истинный нрав, свою суть. И как правильно она поступила, что захотела и сумела родить детей от человека, который только назывался ее мужем.
Она выпростала руку из-под головы Мортимера и сказала:
– Знаешь, любимый, мой сын Эдуард ведет себя немного странно. Так по крайней мере мне кажется. Чрезмерно задумчив, молчалив. Ты не находишь, что у мальчика может быть что-то на уме?
– Перестань, любовь моя, – ответил Мортимер. – Он еще совсем ребенок и обожает тебя. Какие у него могут быть задние мысли? Он станет во всем повиноваться тебе.
Она сделала вид, будто соглашается с Мортимером, но в душе, вопреки ее желанию, поселилась тревога.
Однако на следующий день, как только Изабелла выехала на улицы Лондона, где не было конца и края проявлениям восторга толпы, беспокойные мысли быстро улетучились у нее из головы.
Глупо с ее стороны предаваться подобным сомнениям и выдумывать поводы для лишнего беспокойства. Ведь кто, как не она, привел к трону этого мальчугана? А кто собрал с таким трудом целую армию? Кто унижался перед мужем, перед своим братом, королем Франции? Кто рисковал, наконец, чуть ли не жизнью ради того, чтобы пришел час победы? Ее победы… Она сильна, как никто…
Изабелла въехала в ворота Тауэра. В королевских покоях она со смутным беспокойством ожидала прибытия лордов.
Они явились. Она милостиво приветствовала их, и первые же слова вошедших развеяли все ее тревоги.
Парламент принял решение, было сказано ей, лишить Эдуарда II английской короны и возложить ее на его старшего сына, который становится королем Эдуардом III. Решение было единогласным, к нему пришли все бароны, а также высшее духовенство.
Сцепив руки, Изабелла старалась не выказать чувства торжества, которое ее обуревало.
– Мой сын еще так молод, – тихо произнесла она.
– Значит, следует установить регентство, миледи, – сказали ей.
О, регентство! Конечно! Кто будет регентом? Разумеется, она, королева! Кто же еще? А уж она предложит своему верному и любимому Мортимеру быть рядом с ней… Но они, кажется, что-то еще говорят, эти бароны?.. Она прислушалась.
– …было рассмотрено во всех подробностях, миледи, и вот что решил Парламент… Он назначит четырех епископов, четырех графов и шесть баронов, которые образуют регентский совет. Из его состава один епископ, один граф и два барона будут постоянно связаны с юным королем…
Она не поверила своим ушам! Регентство без нее! Как они смеют?! О чем думают? Забыли, кому обязаны сменой королевской власти?.. Кто, как не Изабелла, избавил их от недостойного и приевшегося всем Эдуарда II?
Огромным усилием воли она скрыла охватившую ее безрассудную ярость.
Сказав, что сообщит об их решении новому королю, она отпустила всех членов парламента и тут же бросилась к Мортимеру, перед которым излила весь свой гнев, все возмущение.
– Да как они посмели?! Я повешу их всех! После всего, что я предприняла!.. Даже не упомянуть мое имя! Но почему? Из-за того, что я женщина? Ну и что?.. А кто собрал целую армию? Кто двинул ее сюда? Кто годами готовил все это?.. Есть только один человек… – Она осеклась, посмотрела на Мортимера. – Нет, только два человека, которые заслуживают называться регентами. Разве не так?
– Моя любовь, – сказал Мортимер, стараясь говорить спокойно, – конечно, они нанесли коварный удар, но постараемся быть рассудительными. Ведь только твоему сыну, и никому больше, предстоит решать, кого он будет слушать, чьим советам следовать. Пускай возле него пасутся бароны и епископы. Ты была и остаешься его матерью, кого он видит чаще и чье влияние на него не ослабнет. Вот что главное.
Она протянула ему руку, он поцеловал ее.
– Как ты умеешь утешить меня, Роджер, – произнесла она.
– Это цель моей жизни, дорогая.
– Да, теперь я уверена, мы одержим победу и над ними тоже. Ты и я… сумеем одолеть этих вероломных людишек. Они не отодвинут нас на задворки.
– Конечно, нет, моя любовь. В этом не может быть сомнения.
Они сели возле окна, он обнял ее, прижал к себе.
– Как ты великолепна в своем наряде! Истинная королева!
– Но не достойная того, чтобы исполнять обязанности регента, – сказала она с горечью.
– Изабелла, откинь горькие мысли! Мы так или иначе перехитрим их! Юный Эдуард всегда будет на нашей стороне.
Она кивнула, но не слишком уверенно.
У нее появились сомнения в отношении сына, которыми она не хотела пока делиться даже с Мортимером.
* * *Изабелла была совсем недалека от истины, почувствовав, что сын начал задумываться над многим, многое понимать и соответственно оценивать. Он уже знал, что не может особенно гордиться своими родителями, что не зря люди вокруг так часто вспоминают годы царствования его деда, Эдуарда I.
А его отец оказался слабым и нерешительным; кроме того, оказывал подозрительное покровительство красивым молодым мужчинам и разбазаривал на щедрые подарки для них государственное добро. Его мать находится в незаконной связи с Роджером Мортимером и даже не считает нужным скрывать это.
Юный Эдуард все чаще вспоминал сейчас недолгое свое пребывание в провинции Эно, знакомство и частые беседы с Филиппой, одной из четырех дочерей графа Эно. Он многим делился с ней из того, что его беспокоило, и хотя далеко не все, о чем говорил, она могла понять, поскольку жила там, где была удалена от тревог большого мира, но выказывала искреннее сочувствие, иногда почти граничащее с экстазом, что не могло не льстить ему.
Он прямо сказал ей как-то, что хотел бы жениться на ней и что, насколько знает, его мать уже говорила об этом с ее родителями.
– У меня есть старшая сестра, – ответила тогда Филиппа, но он заверил, что выбор его падет только на нее, и она чувствовала, что он говорит правду.
