Вирджиния Хенли - Неискушенные сердца
— Да ты никогда не выглядела так прелестно! — заявил он.
— Иди, я покажу тебе!
Он взял ее на руки и понес к зеркалу. Она привалилась к его сильному телу, и они принялись рассматривать свое отражение. О, сколько раз за прожитое вместе время они так делали! Сейчас они являли собой настоящую картину счастья и никогда раньше не чувствовали себя ближе друг другу. При взгляде на их отражение у Табризии вырвались слова:
— Возьмите канву вашей жизни и нарисуйте на ней рай. А потом входите в него.
Жизнь была тяжелая, но она научилась быть счастливой сейчас, сегодня, не припасать счастье на будущий день, который может никогда не наступить.
Глава 20
Подули резкие октябрьские ветры. Холмы, окрашенные в сентябре папоротниками красно-бурого цвета, превратились в мрачные серо-коричневые. Промозглые морские туманы по утрам превращали горизонт в бесконечную череду оттенков серого. Влажность пропитывала абсолютно все в доме — в шести шагах от камина уже было сыро.
Трой удивительно хорошо поладил с Адамом Гордоном, они вместе ходили на бесконечные охоты, в то время как Александрия и Табризия неустанно шили наряды для ожидаемых младенцев. День ото дня Табризия все больше горела от нетерпения стать матерью.
С наступлением ноября стало холоднее, но суше. Бледное зимнее солнце светило довольно ярко, но тепла не давало. Ребенок должен был появиться в этом месяце, и Парис не мог скрыть озабоченности из-за приближающегося испытания для его любимой. Он решил поехать в Эдинбург за настоящей умелой акушеркой и поселить ее в Кокбернспэте на период до и после родов. Хотя жена его была в прекрасном состоянии и не казалась слишком тяжелой, но через несколько недель ей рожать, и он решил не испытывать судьбу. Он уехал на заре, чтобы вернуться с акушеркой задолго до темноты.
Табризия пошла в кладовую рядом с маслодельней, хотела взять травы для белья, чтобы оно пахло свежим сеном. И тут она с удивлением увидела, как, сильно запыхавшись, во двор въезжает на лошади Маргарет.
— Что случилось? — взволнованно спросила она.
— О Табризия! Твой отец… У него приступ. Я не думаю, что есть надежда… Он умирает, он все время спрашивает про тебя.
— Заходи, Маргарет, я переобуюсь и оденусь потеплее.
Маргарет скользнула взглядом по ее увеличившемуся животу:
— Скоро рожать. Вряд ли тебе стоит ехать. Я говорила Магнусу, сейчас тебе надо думать кое о чем поважнее, чем он.
— Конечно, я поеду, — настаивала Табризия. — Просто пойду оденусь потеплее. Я прекрасно себя чувствую. А что за приступ? Он очень мучается?
— Давай скорей, мы можем поговорить по дороге в Танталлон, — ответила Маргарет.
Табризия быстро вернулась, уже в меховой накидке.
— Я только скажу Александрии, что еду в Танталлон.
— Да я ее видела, — быстро солгала Маргарет. — Она сказала, Парис бы тебя не отпустил.
— Да, я знаю, — тихо согласилась Табризия. — Но я должна. Ты ведь понимаешь, правда, Маргарет?
— Я присмотрю за тобой. Можешь на меня положиться, — заявила в ответ та.
Когда Табризия брала лошадь из стойла, на конюшне был молодой парень. Он надел седло, помог ей вскочить. Хотел что-то сказать, но постеснялся, и в тот же миг две молодые женщины унеслись прочь.
Парис пошел прямо к ювелиру, забрать кольцо, заказанное для жены. Он еще не подарил ей кольца после венчания. Теперь у нее будет кольцо по размеру — изумруд, окруженный бледными аметистами. Когда Парис вышел от ювелира, он ощутил странное волнение и посмотрел на северо-восток, в сторону дома. На небе висели снеговые тучи. Значит, будет сильный буран. А рано утром, на заре, кроваво-красные полосы расчертили небо — верный признак, что еще до захода солнца разыграется буря. Он вздохнул. Ему дали адрес опытной акушерки, и Парис поспешил за ней Женщина собиралась уезжать по другому вызову, но он быстро принял решение вложил деньги ей в руку и пообещал, прислать за ней экипаж. И не задержавшись, даже не напоив лошадь, поспешил в Кокбернспэт.
Еще до того как Маргарет и Табризия добрались до первой вершины, началась метель. Сначала полетели мягкие крупные хлопья, а потом все закрутилось, завертелось, завыло, и мир покрылся сплошной белой пеленой.
— Маргарет, надо вернуться! — кричала Табризия.
— Нет, нет! Я знаю короткий путь! Держись ко мне поближе! — приказала Маргарет.
— Что это она задумала? — пробормотала Табризия.
Но тут ее внимание отвлекла боль, пронзившая тело. И Табризия поняла — это схватки. Спасаясь от слепящего снега, она отворачивалась. Когда стало ясно, что передней лошади она не видит, ее охватила паника.
— Маргарет! Маргарет! Я не вижу тебя!
Маргарет замедлила шаг и сквозь сплошную белую пелену Табризия различила темный силуэт. А, вот снова! На этот раз боль ударила в спину, Табризия не могла дышать.
— Маргарет! У меня начались схватки! — беспомощно закричала она.
Маргарет подъехала к ней.
— О моя дорогая. Слезай с лошади, мы отдохнем и решим, что делать. Давай поводья, я подержу, чтобы она спокойно стояла.
Табризия, мысли которой были в полном беспорядке, передала поводья и спрыгнула с лошади. Маргарет не спешилась, лишь долгим взглядом посмотрела на нее.
— Ты — безмозглая дура. Такая же, как твоя мать.
Она пришпорила лошадь и исчезла в туче снега, уводя с собой лошадь Табризии.
Табризия не сразу поняла, что Маргарет не вернется. Она не могла поверить, что та все подстроила специально. Маргарет просто сумасшедшая! Табризия прошла несколько шагов, снег оказался по колено. Наверное, она на вершине горного хребта или нет? Она шла, пока ветер не стал сбивать ее с ног. Она решила спуститься ниже. Крутящийся снег вместе с ветром врывался под одежду. От сильнейшей новой схватки Табризия осела в сугроб. Она заговорила с ребенком:
— Все в порядке. Все будет хорошо. С тобой ничего не случится, поверь, я здесь.
Потом стала умолять свою покойную мать:
— Пожалуйста, объясни мне, что делать. Ой, вот опять!
Тут она что-то заметила в складках холма и пошла туда, но боль снова заставила ее опуститься на колени. Табризия закрыла глаза. В животе было страшное напряжение, и она промерзала до костей, сидя в снегу.
Боль отпустила, она снова смогла дышать. Со своего места Табризия увидела вход под навес для овец — там обычно пастухи спасают их от бури.
Она вползла внутрь, радуясь, что здесь сухо, нет резкого ветра и крутящегося снега. Она произнесла благодарственную молитву Господу, понимая, что ей и дальше потребуется его помощь. Табризия отдохнула и вспомнила слова Париса. Много раз он пытался внушить ей, как внезапно здесь налетают бури. Ей надо думать о нем и посылать сигналы его сердцу. Он найдет ее! И, конечно, рассердится на ее глупость.
