Патриция Райс - Вулкан любви
Слоан одним глотком опустошил стакан и даже не поперхнулся. А затем закончил безжизненным голосом:
– Аарон спал в кроватке прямо над гостиной. Пуля была уже сплющена, когда пробила его маленькое легкое. Я услышал его…
Первый раз за все это время голос Слоана сорвался, он закашлялся при воспоминании о той ночи. Он схватил тогда Аарона на руки, безуспешно пытаясь остановить бьющую ключом кровь. Он кричал от муки, глядя, как медленно синеет лицо ребенка, и попытки глотнуть воздух становились хрипом. Кричал и плакал несколько часов подряд. Ничто не облегчало боли, и никто не мог вернуть ему маленького сына.
На глаза Саманты навернулись слезы. Она представила себе слезы Слоана. И это определенно был не тот Слоан, какого она знала, когда он наконец, хлопнув руками по подлокотникам, дал понять, что рассказ окончен. Слоан, которого она знала, не плакал. Он хлопал дверьми и всем, чем можно.
На этот раз он смотрел на нее в упор. – Я не мог его спасти. Все, чему я научился и что стоило мне жены, не вернуло бы мне сына. Он умер у меня на руках.
Слезы потекли по щекам Саманты, руки ее задрожали. Она не знала, как облегчить его ужасную ношу вины и горечи, которая давила на него все эти годы. Она не была нежной, теплой женщиной, как мать или сестры, не могла запросто приникнуть к нему и заставить забыть Мелинду и прошлое. Ее устрашала ответственность, которую придется взять на себя, давая ему понять, что она по-прежнему хочет стать его женой. Саманта не умела лечить словами или руками. Она могла разложить костер, охотиться на оленя и управлять лошадью. Но врачевать душевные раны?..
Зато она знала, что значит быть женщиной Слоана. Ни один мужчина не мог заставить ее чувствовать себя женственной и желанной, кроме него. Она знала, как развлечь его, – пусть не знала, как излечить. Может, со временем, если она сумеет отвлечь его на какое-то время, рана затянется сама собой.
У нее не хватало слов утешения, но она в состоянии найти в себе смелость достучаться до его сердца. Он слишком долго оставался один. Она должна была разделить его бремя, если любила Слоана.
Неуклюже, не зная толком, как подойти, Саманта встала с кресла. При первом же ее движении Слоан вскочил на ноги и бросился к двери.
– Ты хочешь пойти переодеться и отправиться к отцу? Не буду тебе мешать.
Ей захотелось дать ему пощечину. Саманта умела привести человека в чувство. Она встала в дверях и скрестила руки на груди.
– Я тебе не Мелинда, – медленно и сухо сказала она. – Ты не уйдешь от меня, Слоан Толботт-Монтгомери или кто ты там еще! Если тебе со мной нелегко, скажи, в чем дело, – здесь и сейчас, и мы все уладим. Но не делай вид, будто меня не существует.
Слоан смотрел на нее так, словно она сошла с ума. Тем не менее он на мгновение засмотрелся в распахнутый ворот ее сорочки. Тепло и робость одновременно поднялись в душе девушки, но она не стала поправлять ворот.
– Я знаю, что ты существуешь, Саманта. Ты сумела стать очень заметной за эти полгода. А если ты немедленно не уйдешь с моей дороги, то станешь еще заметнее. Я слишком долго себя ограничивал, и ты прекрасно это знаешь.
Что ж, она ему сейчас ответит. Он без обиняков указывал на свое слабое место. Холодно улыбнувшись, Саманта потянула за пояс, и халат соскользнул на пол.
– Теперь я достаточно заметна – или тебе нужно большего? – спросила она.
Взгляд его стал неподвижным, но руки прекрасно знали свое дело. Мозолистые, шершавые пальцы коснулись ее нежных грудей и приподняли их.
У Саманты внезапно захватило дух, но она ни о чем не сожалела. Их словно ударило током, и холодный, отстраненный взгляд Слоана потеплел, потом вообще стал горячим и голодным и наконец наполнился страстью. Она ощущала этот взгляд так же, как его руки на себе.
Со страстью, о которой она и сама не подозревала, Саманта вцепилась в плечи Слоана и впилась в его губы. Пуговицы мужской рубахи вдавились ей в грудь, пуговицы брюк – в живот, но само прикосновение их взметнуло в ней настоящее пламя.
Через секунду ее ноги оторвались от пола, и Слоан понес девушку в спальню.
Саманта тотчас прильнула к его шее, целуя всюду, где могла достать. Слоан зарычал и бросил ее на простыни, но она тут же встала на колени, чтобы помочь ему стянуть рубашку.
Руки не задержались на волосатой широкой груди, они немедленно опустились ниже и набросились на ряд пуговиц на его брюках. Он вырвал их с мясом, когда напряжение его разбуженной плоти стало затруднять ее действия. На нем были сменные трусы, и только одна ленточка стягивала их. Саманта как зачарованная смотрела на мужской орган, который закачался перед ней, лишь только последняя одежда была сброшена. Потом, на ходу вспоминая прошлые уроки, она наклонилась и поцеловала его.
Слоан взревел как дикарь. Он снова толкнул ее на постель и накрыл одним движением. Затем впился ей в рот, проник в него языком, губами, зубами, мял в руках ее груди.
Саманта приоткрыла для него губы, вцепилась в плечи, изгибаясь ему навстречу, и развела ноги в стороны.
Она хотела, чтобы он поскорее вошел. Хотела его теперь и навсегда и любым возможным способом. Ей бы никогда и в голову это не пришло, если бы он не делал все как надо.
Когда он вошел в нее, она была более чем готова. Слоан наполнил ее до конца, она почувствовала, что не может принять больше, но он показал ей, что она неправа, и вонзился еще глубже. Саманта ловила ртом воздух, цеплялась за него и старалась угнаться за его бешеными толчками, пока не растворилась в нем полностью и уже позволяла делать с собой все что угодно.
Толботт в экстазе взревел, и страсть унесла их в тот хаос, где раздельно они уже не существовали. Конвульсии любви надолго сделали их невесомыми, освобождая от боли и бремени. Все покровы спали, все уязвимые места открылись.
Постепенно Саманта пришла в себя и ощутила сильные руки Слоана. Он не лежал на ней больше, но ноги их были сплетены, и ощущение его волос на ее нежной коже создавало неповторимое впечатление. Он был весь наполнен этой мощной мужской силой, но она уже сделала кое-какие выводы за эти последние месяцы. У нее была власть над этой силой – власть, которой следовало распоряжаться очень разумно.
– Удовлетворена? – насмешливо пробормотал он, когда она повернулась к нему.
– Свинья, – прошептала она беззлобно, когда его рука снова накрыла ей грудь. Она решила, что он смеется, и поуютнее устроилась в его объятиях.
– Когда ты выйдешь за меня, то за грехи будешь наказывать меня так до конца моих дней?
– Можешь не сомневаться, – спокойно ответила она, водя пальцем по его груди.
Слоан не сразу ответил на этот выпад, а почему-то взвесил ее груди на своей ладони, потом провел рукой по животу и стал методично надавливать в разных местах, пока она не возмутилась и не отбросила его руку.