Диана Хэвиланд - Наперекор стихии
Он мог бы сказать больше, но послышались оружейные выстрелы из крепости в Мон-Валерьен, близ ипподрома, и по сигналу люди поднялись. Дональд посадил Кейта на плечо, чтобы тот мог все видеть.
Луи Наполеон выехал на великолепной вороной лошади, сопровождаемый отрядом испанцев на их арабских пони, справа от императора ехал русский царь, а слева прусский король Вильгельм.
Селена не могла не вспомнить слова Дональда о большой пушке, сделанной на заводах Круппа. Она отбросила непрошеное воспоминание и погрузилась в великолепие зрелища. Кейт визжал от восторга. Император и его окружение, включая генералов и других сановников, заняли свои места. Селена, захваченная всеобщим возбуждением, поднесла к глазам театральный бинокль и увидела, как на поле, галопируя, выехали гусары, кирасиры и Шоссерс д’Африк.
— Где папа? — закричал Кейт, и Селена показала ему Рауля, ехавшего во главе своего отряда, великолепного в форме со сверкающим на июньском солнце золотым шитьем. — Папа! — закричал Кейт с круглыми от волнения глазами.
Селена заметила, как Дональд и Дейзи обменялись быстрыми взглядами. Одобряли ли они решение Селены позволить Раулю называть Кейта своим собственным сыном? Знали ли они, что она не могла смотреть на ребенка, не вспоминая Брайна?
Офицеры отсалютовали саблями и закричали: «Да здравствует император!» Их крик потряс воздух, а солнце сверкнуло на поднятых клинках. Селена сказала себе, что таким отцом, как Рауль, мог бы гордиться любой ребенок. И Кейт всегда будет гордиться, он не испытает того стыда, который пережил Брайн в Нью-Орлеане.
Позже, когда они уезжали с ипподрома, Селена слышала, как все французы с гордостью говорят о смотре, вспоминая триумф в Малакове, крепости, взятой под командованием генерала Мак-Макагона и его зуавов во время Крымской войны; другие вспоминали битвы под Мадженте и Сольферино, битву Иностранного легиона в Камеруне, когда два офицера и пятьдесят девять легионеров выдержали атаку двух тысяч мятежников. Селена слышала от отца Рауля рассказ о том, как к концу дня под палящим солнцем только трое легионеров могли стоять, тем не менее перед лицом мексиканских штыков они отказались сдать свое оружие, а мексиканский командир пощадил их, сказав: «Это не люди, это дьяволы».
«Слава, — думала Селена, пока Дональд усаживал ее в открытый экипаж. — Неистребимая вера французов в важность военной чести и храбрости». И снова она вспомнила огромную уродливую пушку на выставке.
— Как мило, что твой муж заказал для нас ложу на сегодняшний показ «Великой герцогини Жерольстинской», — сказала Дейзи, разглаживая свою голубую юбку из тафты, с вызывающим кринолином из шелка и кружев бледного персикового цвета. — Мне говорили, что это лучшая оперетта из написанных Оффенбахом, к тому же я хочу увидеть на сцене Ортанс Шнайдер. Это правда, что она и принц Уэлльский…
— Дорогая, — сказал Дональд, бросив многозначительный взгляд на Кейта.
— Он ни слова не понимает из того, что я говорю, — сказала Дейзи. — Кейт — малыш, но когда он вырастет, он разобьет много сердец, прямо как… — спохватившись, она порозовела от смущения и погладила взъерошенные черные кудри Кейта. — Хорошенький маленький чертенок.
Селена промолчала, но несколько минут спустя, когда Кейт заснул, прижав голову к ее груди, она крепче обняла сына, зная, что неиссякаемая нежность, переполнявшая ее, относится не только к ребенку.
Вернувшись из Лонгшамп, подруги ушли в будуар Селены, чтобы отдохнуть перед вечерними развлечениями, а на следующий день Родманы уезжали в Ливерпуль. Селена пыталась убедить их остаться в Париже еще ненадолго, говоря, что Рауль, несомненно, раздобудет для них приглашения на бал в Тюильри в честь приезда русского царя.
— Это будет лучший бал сезона, — сказала Селена Дейзи.
— Жаль, что я не смогу попасть на него, но Дональду надо возвращаться на верфи.
— Может быть, ты останешься одна здесь? — спросила Селена.
— Я получила свою долю развлечений, — сказала Дейзи. — Теперь я хочу быть там, где Дональд, даже если он проводит половину своего времени на верфи, изучая строение новых двигателей… — Дейзи улыбнулась. — Думаю, ты удивлена.
— Ну, я… Ты однажды сказала мне, что любовь — это роскошь, которая тебе не по средствам.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала Дейзи. — Наверное, сначала меня заинтересовали деньги Дональда, верфи и все такое, но, Селена, это было прежде, чем я… — Ее карие глаза смягчились. — Когда мы с Дональдом занимались любовью в первый раз, все изменилось. Он заставил меня почувствовать… как будто это со мной впервые. Как будто ни один мужчина прежде не прикасался ко мне. Ты понимаешь меня?
Селена кивнула, тронутая искренностью Дейзи.
— Именно тогда я поняла, что ты чувствуешь к…
— Ты можешь произнести имя Брайна, — сказала Селена. — Это… было много лет назад.
Но спокойная уверенность Дейзи разрушила хрупкий барьер равнодушия, воздвигнутый Селеной.
— Для тебя это не кончилось и никогда не кончится. Всякий раз, смотря на Кейта, ты вспоминаешь, что он сын Брайна, да? Кейт — копия своего отца.
— Откуда ты знаешь? Ты давно видела Брайна? Он все еще хозяин одного из кораблей Дональда, торгующих чаем, или…
— Да, он все еще плавает в те жаркие места, — сказала Дейзи. — Но он всегда навещает нас, приезжая в Ливерпуль. У него все в порядке. Но он никогда не остается на берегу надолго.
— А он… знает о Рауле и обо мне?
— Конечно, но вряд ли он знает, что Кейт — его сын.
— Я пыталась сказать ему это, но он не поверил мне, а может быть, не захотел верить.
— Но он никогда не видел ребенка…
— И не увидит. Дейзи, я запрещаю тебе говорить Брайну о Кейте. Так будет лучше.
32
После того как Дейзи и Дональд вернулись в Ливерпуль, Селена с каким-то лихорадочным неистовством бросилась в омут бесконечных светских мероприятий, стараясь заглушить беспокойные воспоминания, вызванные разговором с Дейзи. Весь Париж находился в предвкушении праздника, и Рауль с удовольствием сопровождал свою жену на выставку, в театр и на бесконечную череду приемов, которыми ознаменовался сезон. Но наиболее важным событием был бал в Тюильри. И вечером десятого июня Селена и Рауль выходили из кареты перед дворцом, освещенным гирляндами газовых светильников и раскрашенных светящихся шаров. Вместе с другими гостями они наблюдали приезд Бисмарка, Первого министра короля Пруссии; высокого белокурого русского царя; принца Уэльса, который представлял свою мать, королеву Викторию одну из немногих царствующих особ, не прибывших на бал.
