Виктория Холт - Сестры-соперницы
— Черри! — закричал Ричард, но тот уже показался в дверях. Позади маячила миссис Черри.
Ричард схватил это существо и держал его, а оно размахивало руками, а потом по-звериному завыло.
Миссис Черри воскликнула:
— Господи помилуй!
Существо вырвалось, подбежало к стулу и схватило его, но Ричард успел вмешаться раньше, чем существо сумело запустить стулом в зеркало.
Борьба продолжалась. Ричард и Черри с трудом удерживали это существо за руки.
В комнате появился еще один мужчина. Я сразу поняла, что это Джон Земляника, поскольку Анжелет как-то рассказывала о нем, а опознать его было нетрудно по отметине на лице.
— Ну, иди ко мне, мой мальчик, — сказал Джон. — Давай, давай, дружок. Джон здесь.
Существо перестало вырываться, Джон подошел и обхватил сзади скорчившееся тело.
— Ну вот, все будет хорошо, если ты успокоишься. Ты же знаешь. Главное не вырывайся. Сейчас ты пойдешь с Джоном. Вот… все будет хорошо… успокойся.
Существо совсем затихло, и человек с отметиной на щеке осторожно, но твердо вывел его из комнаты.
В дверях все еще стояла дрожащая миссис Черри.
— Просто не знаю, как это случилось. Засов был отодвинут. Его всегда задвигает Черри.
— Не беспокойтесь, миссис Черри, — сказал Ричард. Я старалась держаться в тени, но теперь, когда инцидент завершился, я осознала, в какое затруднительное положение попала. Теперь все раскроется, все выйдет наружу. Я пыталась убедить себя в том, что все это — лишь ночной кошмар, от которого можно избавиться в любую минуту, но было совершенно ясно, что это реальность.
Когда звуки возни утихли вдали, Ричард захлопнул дверь и прислонился к ней.
Я опустила прядь волос на лоб, чтобы спрятать оспины, и недовольно прикрыла ладонью щеку.
— Это… существо — мой сын, — сказал Ричард. — Теперь вы все знаете.
Я ничего не ответила. Я опасалась говорить, так как все еще боялась, что он принимает меня за Анжелет.
Не было необходимости требовать каких-то дополнительных объяснений. Его сын был идиотом, монстром; его держали взаперти в замке, а посещать его можно было через ход, начинавшийся за дверью в кухне. Я отодвинула засов, и никто этого не заметил, что дало возможность юному монстру, кем бы он ни был, проникнуть в дом.
Я сама подготовила сцену своего провала. Должно быть, так всегда случается с грешниками.
Мне надо было быстро принимать решение. Сумела ли я ввести его в заблуждение? Следует ли мне продолжать притворяться Анжелет? Меня могли выдать лишь оспины.
Я сказала:
— Я понимаю, Ричард. Я все понимаю. Он подошел ко мне, нежно откинув мои волосы со лба и расцеловал мои отметины. Меня охватила волна счастья. Больше не надо было хитрить. Он все знал.
— И ты могла подумать, что я не узнал тебя? — спросил он, — Ох, Берсаба, почему ты это сделала?
— Видимо, потому, что я грешница.
— Вовсе не поэтому, — сказал он. — Ведь сразу после случившегося я уехал. Я сказал себе, что это никогда не повторится. А потом приехал и мечтал о том, что ты придешь ко мне.
— Я думала, ты возненавидишь меня, узнав об этом.
— Я никогда не смогу испытывать к тебе ничего, кроме любви, и всегда буду помнить о том, что ты для меня сделала. Разве ты не чувствуешь, что я буду любить тебя вечно?
Я положила голову ему на плечо и вдруг почувствовала себя слабой, нуждающейся в покровительстве.
Ричард поцеловал мои волосы. Почему я считала его холодным и бесстрастным? Я чувствовала, что он любит меня так же глубоко и безоглядно, как я его.
— Лишь только ты вошла в этот дом, — говорил он, гладя меня по голове, — я сразу понял, что мне нужна именно ты. Каждая минута с тобой — это восторг, это увлекательное приключение. И почему в Лондон приехала не ты, а…
Он был человеком с твердыми убеждениями, с обостренным чувством справедливости и не смог заставить себя произнести имя Анжелет.
— Ты женился на моей сестре, — сказала я. — Должно быть, ты любил ее.
— Я что-то видел в ней. Я подумал, что она молода, свежа, здорова. Я решил, что у нас с ней будут здоровые дети. Теперь я понимаю, что видел твою тень. Вы так похожи. Часто я наблюдал за вами, когда вы катались верхом в саду, и не мог понять, кто есть кто. А вот когда ты начинаешь говорить, когда мы обнимаем друг друга — тут исчезает всякое подобие между вами. Я должен рассказать тебе так много, что не знаю, с чего и начать.
Он подвел меня к кровати, мы уселись, и он обнял меня. Мерцающая на столике свеча освещала комнату неверным светом.
— Вначале — о моей трагедии. Позволь, я расскажу тебе о мальчике. Ему одиннадцать лет… это мой сын… мой единственный сын. Его рождение убило его мать.
— Мне кажется, я тебя понимаю. Я уже кое-что сопоставила. Ты держишь ребенка в замке и потому запретил всем приближаться к нему.
Он кивнул.
— Уже на первом году его жизни стало очевидно: что-то с ним не в порядке. За ним ухаживала миссис Черри. Она сама на этом настояла и прекрасно справлялась со своими обязанностями. Я очень многим обязан супругам Черри, Джессону и его дочерям. В то время все они уже жили здесь. Они посвящены в тайну и все эти годы помогали хранить ее. Остальные слуги — старые солдаты, а старые солдаты знают, что не следует много болтать языком. Есть еще очень сильный мужчина — Джон Земляника, как его называют из-за родимого пятна на щеке. Это человек, который может показаться несколько странным. Он действительно необычен и обладает, как ты видела, огромной силой. Он присматривает за мальчиком и живет с ним в замке с тех пор, как ребенку исполнилось три года и он уже становился опасен для окружающих. Никто, кроме Джона Земляники, не может справиться с ним. Мальчик становится все сильней. У него руки гориллы, и он способен ими убить человека.
— Ты собираешься держать его там вечно?
— Я слышал, что такие люди долго не живут. Я наводил справки и кое-что разузнал о подобных случаях. Обычно они умирают ближе к тридцати годам. Как мне сказали, им отпущена двойная порция силы и половина жизни.
— Ждать еще долго.
— Пока мы справлялись. Считается, что он умер. Ох, Берсаба, пришлось выдумывать столько уверток!
— А ты человек, который ненавидит любые увертки, — не без задней мысли сказала я.
— Я привел в порядок замок, выстроил вокруг него высокую стену, и с тех пор он живет там. Под его именем был похоронен другой ребенок. Бывали случаи, когда ему удавалось оттуда вырваться, но нечасто.
— И это нужно держать в тайне.
— Это мой сын, Берсаба. Я отвечаю за него. Я хочу обеспечить ему наилучшие условия, и я хочу детей… нормальных детей… которые вырастут в этом доме и продолжат мой род. Я боюсь впечатления, которое это может произвести на Анжелет… или еще на кого-то. Она будет бояться, что у нас могут родиться дети, отмеченные тем же пороком. Ведь он явно унаследовал безумие от кого-то из родителей.
