Элоиза Джеймс - Полночные наслаждения
Патрик с трудом проглотил слюну. Боже, неужели это падение отразится на младенце? Барабанная дробь в ушах усилилась.
Когда прибежала запыхавшаяся горничная, Патрик уже снял с жены платье и надел ночную рубашка. Симона помогала ему молча, за что он был ей очень благодарен.
Наконец Софи уложили в постель.
— Что будем делать? — Патрик смущенно посмотрел на Симону.
— Она без сознания?
— Да. Лишилась чувств, стоя на лестнице, и потому упала.
— Это от жара, — рассудительно произнесла Симона. — Нам обязательно нужно его снять. Видите, она вся горит, бедняжка.
Он вышел из комнаты и что-то рявкнул лакею в конце коридора. Затем стал молча наблюдать, как Симона нежно обтирает ее лицо.
Через некоторое время Софи пошевелилась и застонала. Он взял салфетку из руки Симоны и сел на край постели.
— Софи! — Салфетка мягко скользила по лбу жены. Она открыла глаза.
— Больно.
— Софи, извини меня, — пролепетал он, не веря своему счастью. — Я вовсе не собирался на тебя кричать…
— Больно, — повторила она.
Патрик взял в ладони ее лицо и быстро поцеловал в лоб, который показался ему обжигающе горячим.
— У тебя жар, дорогая. А это всегда больно. Не беспокойся, скоро приедет доктор Ламбет.
— Нет! Нет! Его не надо. Пока этого не случилось, не надо.
— Ничего не случится, дорогая. — Патрик снова начал обтирать салфеткой ее лицо. — Я не допущу, чтобы случилось что-то плохое.
— Этого ты предотвратить все равно не сможешь, — прошептала Софи. — Теперь ты окончательно меня возненавидишь. — Из ее прекрасных глаз брызнули слезы и потекли по щекам.
Сердце Патрика дрогнуло. Она, должно быть, бредит. Он наклонился и начал осушать поцелуями ее лицо.
— Что ты говоришь, Софи! Как можно тебя возненавидеть? Разве ты не знаешь, как сильно я тебя люблю?
Софи поморщилась:
— Больно.
Только когда Симона протянула ему другую салфетку, Патрик понял, что у него в руках уже горячая.
Это продолжалось несколько часов. Временами Софи открывала глаза и произносила что-то невразумительное, связанное с тем, как сильно он ее ненавидит, а затем снова погружалась в беспамятство. А Патрик тем временем продолжал обтирать ей лицо. Каждые полчаса он отправлял за доктором Ламбетом лакеев.
Когда дверь наконец отворилась, Патрик так посмотрел на входящего доктора, что у любого другого, наверное, дрогнули бы нервы, но только не у Ламбета. Ему постоянно приходилось иметь дело с раздраженными родственниками пациентов. Вот, буквально только что принял у виконтессы пятую дочь. О реакции папаши не стоит и вспоминать.
Не обращая внимания на Патрика, доктор Ламбет деловито приблизился к постели Софи и двумя пальцами прикоснулся ко лбу.
— Жар, — задумчиво проговорил он, затем повернулся к Патрику. — Схваток еще не было?
— Каких схваток? — не понял Патрик. — Ей же еще два месяца.
— У вашей супруги ожидается выкидыш, — сухо бросил доктор. Разводить сантименты времени сейчас не было.
— Выкидыш? — Патрику показалось, что в его сердце вонзили кинжал. — С чего вы взяли?
— Я осматривал ее сегодня утром. — Доктор не стал вдаваться в объяснения и, увидев, что Патрик открыл рот, чтобы задать какой-то вопрос, предупреждающе поднял палец. Сосчитав пульс, он влил Софи в рот обильную дозу настойки опия. Теперь я вынужден просить вашу светлость покинуть комнату.
Патрик не сдвинулся с места. В своей многолетней практике доктору Ламбету приходилось встречать мужей различного типа, но этот выглядел настоящим дьяволом. Что там случилось, он толком не понял, но история с падением молодой герцогини ему не понравилась.
Прошла минута, другая. Патрик встал.
— Я предпочел бы остаться здесь. — Он сделал шаг назад.
Доктор пожал плечами. Быстрыми решительными движениями он сбросил с Софи одеяло и поднял рубашку. Скосил глаза на Патрика. Тот напряженно следил за его действиями. Беглый осмотр показал, что воды уже отошли. Значит, теперь недолго.
Он развернулся, готовясь к неприятному разговору с мужем, чье лицо стало сейчас очень бледным. Однако мужчинам в комнате роженицы находиться не положено.
— Я вынужден настаивать, чтобы вы вышли, — произнес доктор Ламбет твердо.
Патрик метнул в сторону доктора горящий взгляд.
— Почему?
— Ваше присутствие нежелательно, — напрямик заявил Ламбет. — Мне сейчас необходимо сосредоточиться. Роженица находится в полубессознательном состоянии, у нее жар.
— Доктор, постарайтесь сохранить ребенка, — тихо буркнул Патрик. — Все-таки семимесячный…
— К сожалению, он уже мертв, — решительно произнес Ламбет.
Патрик вздрогнул, как от удара плетью.
— Я не буду ничего делать. Только постою. Вон там. — Патрик показал на стену.
— Нет.
Патрик посмотрел на доктора и понял, что нужно подчиниться.
— Жизнь моей жены в опасности?
— Не думаю, — спокойно ответил Ламбет, бросив взгляд на пациентку. — С учетом того, что плод не успел полностью развиться, роды для ее светлости не должны быть слишком болезненными.
Патрик облизнул пересохшие губы и направился к двери.
— Я хочу увидеть младенца, — хрипло произнес он, обернувшись. — Когда он родится.
— Зачем это вам, ваша светлость? — Доктор Ламбет насупился. — Если это был наследник, я обязательно сообщу.
Глаза Патрика вспыхнули.
— Черт возьми, при чем здесь пол ребенка! Я просто хочу его увидеть, доктор. Ведь Софи сейчас в таком состоянии, что не сможет… — Он на секунду замолк. — Потом она захочет знать, как выглядел ее ребенок. Понимаете?
Доктор Ламбет позволил себе слабо улыбнуться. Такого от супругов пациенток ему еще слышать не доводилось.
— В нужный момент я пошлю за вами, ваша светлость, — мягко проговорил он, провожая Патрика к двери.
Патрик оцепенело спустился вниз. Присел у подножия лестницы и зачем-то ощупал то место, куда несколько часов назад упала Софи. Потом поднялся и стоял, как будто превратившись в соляной столб. Из ступора его вывело появление одетой в белое сестры, которая, сделав реверанс, в сопровождении Клеменса поспешила наверх.
«Боже мой, зачем я начал на нее кричать! Но ведь я не предполагал, что у нее жар, что она плохо себя чувствует». Не зная, куда себя деть, Патрик прощел в библиотеку, налил себе бренди и надолго застыл над ним.
А затем начал ходить туда-сюда, по одной и той же полоске ковра, от дубового книжного шкафа до отцовского бюро и обратно. Час, два… Все время задавая один и тот же вопрос: «Почему я себя не сдерживал? Почему не осознавал, что жена в горячке? Ведь я знал, что она никогда не применяет румяна!»
К тому времени, когда раздался негромкий стук в дверь, Патрик чувствовал себя постаревшим по крайней мере лет на двадцать, полностью опустошенным, задавленным ненавистью к себе. На пороге стояла сестра Мейдерс и с опаской смотрела на него. Ей уже успели рассказать (она пила чай со слугами), что герцог очень сильно накричал на жену, так что она не выдержала и потеряла сознание, упав с лестницы. От такого изверга можно ожидать чего угодно.
