Гюи Шантеплёр - Невѣста „1-го Апрѣля“
Треморъ опустился на диванъ въ курительной, гдѣ нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ онъ такъ долго разговаривалъ съ Дараномъ и оставался такъ, неподвижно, съ потухшей папироской, углубленный въ какія-то размышленія.
Ему казалось, что онъ принялъ довольно сильное наркотическое средство, достаточное, чтобы парализовать его члены, но слишкомъ слабое, чтобы дѣйствовать такимъ же образомъ на его мысли.
Онъ услышалъ звонъ колокольчика у дверей, но такъ неясно въ томъ почти гипнотическомъ состояніи, въ которомъ онъ находился и которое его уединяло, дѣлало невоспріимчивымъ къ окружающимъпредметамъ, что мысль пойти отворить не промелькнула у него въ умѣ. Раздался второй звонокъ, болѣе сильный; тогда молодой человѣкъ вспомнилъ, что онъ назначилъ Дарану часъ, въ который онъ разсчитывалъ вернуться, и живо поднялся.
Сначала Мишель различилъ въ рамкѣ открытой двери только силуэтъ женщины, тоненькой, одѣтой во все темное, затѣмъ почти тотчасъ же, сразу, какъ будто сіяніе окружило пришедшую, онъ узналъ Сюзанну, и что-то странное произошло съ нимъ; между тѣмъ какъ волна радости хлынула къ его сердцу, у него явилось неясное подозрѣніе о капризѣ, объ умышленной жестокости. Въ тотъ самый моментъ, когда, въ безумномъ восторгѣ онъ почти вѣрилъ въ тщетность своей тревоги, онъ живо вспомнилъ пережитое за послѣдніе дни; изъ этихъ сложныхъ чувствъ родилась пламенная злоба, страстный гнѣвъ противъ этого хрупкаго существа, явившагося къ нему такъ неожиданно. Онъ не задавалъ себѣ вопроса, узнала ли Сюзанна о несчастіи съ Парижскимъ банкомъ или ему еще придется ей это сообщить. Онъ уже объ этомъ не помнилъ, по крайней мѣрѣ какъ о побудительной причинѣ безразсудной выходки, совершенной третьяго дня; онъ думалъ, онъ помнилъ только объ одномъ: какъ жестоко онъ только что страдалъ, что въ два дня, ему казалось, онъ пережилъ цѣлую жизнь; и вотъ она опять была тутъ, такъ какъ ей пришелъ капризъ вернуться, можетъ быть, весело улыбаясь, ожидая, пожалуй, чтобы просили у нея прощенія, котораго слѣдовало бы ей самой вымаливать, и скорѣе всего не подозрѣвая о тѣхъ мученіяхъ, которыя были причинены ею безсознательно, забавы ради.
— Это я, — сказала миссъ Севернъ голосомъ, которому она старалась придать спокойствіе и даже развязность, между тѣмъ какъ сама задрожала, лишь только открылась дверь и она увидѣла его.
Не говоря ни слова, Мишель провелъ ее въ курительную, затѣмъ заперъ за собою дверь и вернулся къ молодой дѣвушкѣ.
— Не будете ли вы наконецъ такъ добры, — сказалъ онъ, — освѣдомить меня о томъ, что здѣсь происходитъ вотъ уже два дня? Вы не только оставляете Кастельфлоръ, какъ бѣглянка, но даже не считаете нужнымъ написать хоть нѣсколько словъ Колеттѣ или мнѣ, вы…
Слезы брызнули изъ глазъ Сюзанны. Она сдѣлала инстинктивный жестъ, какъ бы умоляя пощадить ее отъ рѣзкихъ словъ.
— Я ушла, потому что Клодъ разсказалъ мнѣ… потому что я думала, что… ужасныя вещи! И затѣмъ… пришелъ Даранъ, и онъ мнѣ сказалъ, что вы разорены, что вы станете бѣднымъ, маленькимъ провинціальнымъ архиваріусомъ, что вы не хотите больше на мнѣ жениться…
Мишель слушалъ со страшнымъ напряженіемъ въ лицѣ, съ блѣдными губами, не смѣя говорить, не смѣя угадывать, что скажетъ Сюзанна; вся жизнь его существа сосредоточилась во взглядѣ, которымъ онъ испытывалъ взволнованное лицо молодой дѣвушки.
На одно почти незамѣтное мгновеніе миссъ Севернъ остановилась, затѣмъ, сложивъ руки и наполовину плача:
— О! Мишель, — молила она, — я буду работать, если нужно… Умоляю васъ, женитесь на мнѣ, несмотря ни на что, я…
Но уже съ заглушеннымъ крикомъ, съ крикомъ почти мучительнаго упоенія, Мишель ее схватилъ, заключилъ въ свои объятія. И въ продолженіе долгаго момента онъ удерживалъ ее такимъ образомъ подлѣ себя, не находя словъ, чтобы высказать, какую онъ испытывалъ торжествующую радость, теряя всякое представленіе о времени, о событіяхъ, о вещахъ, окружавшихъ его, — съ затуманенными глазами, съ шумомъ моря въ ушахъ, не видя даже ее, возлюбленную, испытывая только ощущеніе ея нѣжнаго, довѣрчиваго, совсѣмъ близкаго присутствія, аромата ея волосъ, живую теплоту ея лба, терпкій вкусъ ея слезъ, безумное волненіе ея бѣднаго, маленькаго сердечка.
Когда онъ заговорилъ, это было какъ бы во снѣ, совсѣмъ тихо, съ безсмысленнымъ страхомъ оживить пережитыя горести,
— Вы вѣдь хотѣли выйти замужъ только за богатаго?
— Я не знала…
— Вы меня немножко, значитъ, любите?
Маленькій проблескъ улыбки показался сквозь лившіяся обильно слезы.
— Немного, — прошептала она, — да, это такъ…
— Моя Занночка, мое любимое дитя, мое сокровище. Я васъ боготворю.
Теперь онъ на нее смотрѣлъ, ею любовался; онъ удивлялся, находя ее въ одно и то же время совершенно измѣнившейся и совсѣмъ тою же; онъ цѣловалъ ея волосы, цѣловалъ ея слезы, наслаждаясь болѣе спокойно, болѣе сознательно чѣмъ въ первую минуту блаженствомъ быть любимымъ ею настоящей любовью, любовью болѣе сильной, чѣмъ событія, и достаточно могущественной, чтобы надъ ними господствовать, чтобы ихъ, можетъ быть, измѣнить, чтобы превратить горести въ радости и заботы во взволнованное счастье…
Затѣмъ Сюзанна сѣла на то мѣсто, на которомъ онъ такъ много страдалъ изъ-за нея минуту передъ тѣмъ.
Тогда мечта, такъ часто вызываемая маленькой невѣстой и которая еще третьяго дня переживалась ею въ ея отчаяніи, осуществилась.
Такъ же, какъ на слѣдующій день послѣ бала въ Шеснэ, она увидѣла у своихъ ногъ нелюдимаго владельца башни Сенъ-Сильвера. Онъ крѣпко держалъ маленькія, дрожавшія ручки и, довѣрчивый, онъ наконецъ далъ заговорить своему сердцу. Совсѣмъ тихо, не обдумывая, онъ говорилъ молодой дѣвушкѣ множество вещей: что онъ ее страстно любитъ, что онъ ее боготворитъ, что онъ счастливъ, что онъ давно уже ее обожаетъ, что онъ никогда не осмеливался ей это сказать изъ опасенія, что онъ не любимъ ею такъ же сильно, какъ онъ любитъ, и что, однако, онъ страдаетъ отъ своего молчанія и что онъ ревновалъ ее къ Деплану, къ Полю Рео, ко всѣмъ… Онъ говорилъ, что онъ еще достаточно богатъ, чтобы устроить своей возлюбленной обеспеченную и спокойную жизнь, что онъ ее достаточно любитъ, чтобы эта жизнь была счастлива, онъ, однако, прибавилъ, что если бы ему даже пришлось сдѣлаться „бѣднымъ, маленькимъ провинціальнымъ архиваріусомъ“ или чѣмъ-нибудь въ этомъ родѣ, никогда у него, любимаго ею, не хватило бы мужества отказаться отъ нея, даже если бы пришлось принять ея жертву, видѣть ее участницей въ общей борьбѣ. И какихъ только тутъ не было проектовъ насчетъ будущаго, импровизированныхъ, несвязныхъ, немного безразсудныхъ! Онъ говорилъ, какъ они устроятъ свою жизнь, что онъ будетъ много работать съ радостью въ сердцѣ, что они будутъ скромно жить въ Парижѣ и что, можетъ быть, имъ удастся сохранить башню Сенъ-Сильверъ… И затѣмъ опять, что онъ любитъ, что онъ обожаетъ свою Сюзи, свою маленькую Занночку и что онъ счастливь!
