Кэтлин Гаррингтон - Навеки твоя
Лахлан так и не смог узнать имен дворян-заговорщиков, которые поставили себе целью расстроить королевскую свадьбу и разорвать Договор о вечном мире. С тех пор как они покинули замок Беддигфелд в Грентаме, ему не удалось ни на шаг приблизиться к разгадке этой тайны. Встретившись в замке Бервик с Гиллескопом и Оливером Сеймуром, он обсудил с ними положение дел. Лахлан считал, что засаду по дороге в Йорк устроили заговорщики. Оба государственных советника согласились с ним. Вспомнив, что во время Войны Алой и Белой роз в Йоркшире часто поднимались восстания и мятежи против короля, все трое решили, что к этому заговору, скорее всего, причастен герцог Нортумберленд. Однако доказать это они не могли, а имен других заговорщиков не знали.
Подумав и решив, что напавшие на него разбойники были шотландскими наемниками, Лахлан окончательно запутался, не понимая, в каком направлении нужно вести расследование. Может быть, это означает, что в заговоре участвует кто-то из шотландских дворян? Шотландия много лет вела войну, и за это время дворяне, алчущие денег и власти, часто предавали своего короля, переходя на сторону короля Англии.
Размышления Лахлана прервала его маленькая спутница.
— Синьора Грациоли очень злится на вас, лейрд Кинрат, — сказала ему Анжелика. Она ехала на своем маленьком валлийском пони рядом с гнедым конем, на котором восседал Лахлан. Подняв голову, девочка смотрела на него. Ее прелестное кругленькое личико выражало неподдельную тревогу.
— Мой ангел, синьора Грациоли всегда злится на меня, — рассеянно ответил он, продолжая размышлять над тем, что его тревожило. — Не стоит из-за этого волноваться, детка.
Анжелика покачала головой.
— Нет, на этот раз она очень и очень сильно злилась. Я слышала, как она говорила маме, что из-за вас ее тошнит.
Лахлан недоуменно сдвинул брови.
— Твоя няня сказала, что из-за меня ее тошнит? Я не знал, что синьора Грациоли заболела.
Анжелика захихикала.
— Нет-нет, няня здорова. Это маму тошнит. Каждое утро. Это началось, когда мы приехали в замок Бервик.
— Мне никто об этом не сказал, — сказал он, нахмурившись.
В последнее время он начал замечать, что щеки у Франсин утратили привычный румянец и стали бледными, а по вечерам у нее под глазами появляются темные круги. Он не на шутку встревожился, решив, что она переутомилась, ведь ей постоянно приходилось заниматься подготовкой спектаклей и прочих увеселительных мероприятий. Как только они приезжали в какой-нибудь город или деревушку, она сразу принималась за работу. По ночам он убаюкивал ее, держа в своих объятиях, и, засыпая, чувствовал, как ее нежная попка прижимается к его бедрам.
Он уже решил для себя, что после королевской свадьбы не отпустит эту бойкую и деятельную графиню в Англию. Они с Франсин и Анжеликой станут одной семьей, о которой он давно мечтал.
Однако Кинрат не собирался посылать гонца в Лондон, чтобы просить у короля Генриха разрешения на брак с леди Уолсингхем, решив подождать, пока они прибудут на территорию Шотландии и окажутся под властью короля Джеймса.
Франсин пока не готова была признать, что любит его, но со временем обязательно это осознает. Лахлан сделает все возможно и даже невозможное, пройдет семь кругов ада, но не позволит Личестеру увезти ее назад в Англию.
Церковь Ламбертон
Бервикшир, Шотландия
Когда отряд Лахлана, преодолев наконец Великий Северный путь, пересек границу Шотландии, всадникам пришлось замедлить темп движения, чтобы присоединиться к королевскому кортежу. Выстроившись по трое в ряд, они доскакали до церкви Ламбертон, где собрались шотландцы — а их было больше тысячи, — чтобы поприветствовать свою будущую королеву на ее новой родине.
Утро было чудесным. В безоблачном голубом небе ярко светило солнце, горизонт был чист. С Северного моря дул легкий ветерок. Погода в день встречи принцессы Маргарет с ее ликующими подданными обещала быть великолепной. Это было добрым предзнаменованием, сулившим наступление счастливой, мирной жизни.
Архиепископ Глазго вместе с графом Глазго стояли в окружении сотен шотландских рыцарей, лордов и леди. Дамы и джентльмены привезли с собой оруженосцев и слуг. Толпы простого люда несли в подарок принцессе цветы и фрукты. Среди них было много горцев, одетых в яркие, отображающие все цвета радуги пледы; мужчины облачились в килты, а женщины в свои самые красивые платья.
Громкие звуки труб оглашали утренний воздух. Вдали раздавался колокольный звон, разносясь звонким эхом по всем окрестным холмам.
Возле старинной церкви натянули шатры. Там Маргарет должны были представить самых знатных дворян Шотландии. Именно туда Лахлан отправился искать своих родственников.
Франсин вместе с Кинратом пробиралась сквозь толпу, крепко держа за руку свою дочь. За ними, как всегда, шли Люсия, Уолтер, Колин, Касберт, Родди и остальные соплеменники Мак-Рата.
Франсин вдруг ощутила себя чужестранкой, попавшей в дальние незнакомые края. Многие шотландцы говорили по-английски, но далеко не все. Отовсюду слышалась мелодичная и живая речь жителей горных районов.
Кроме того, в шатре, в который они вошли, стоял невообразимый шум, потому что собравшиеся там люди громко переговаривались друг с другом. Жаркое летнее солнце нагрело воздух, и внутри было нестерпимо душно. Франсин пыталась побороть подступившую к горлу тошноту. Неприятные ее приступы начались еще в замке Бервик.
Кинрат повел своих спутников в дальний угол шатра. Там небольшая компания о чем-то оживленно беседовала.
— Дорогая, познакомься, это моя семья, — сказал он, сияя от радости и, по-хозяйски положив руку на плечо Франсин, представил ее.
— Прошу вас, познакомьтесь, мои дорогие, это та самая леди, которая приехала вместе со мной в Шотландию, — сказал он своим родным. — Леди Франсин, вдовствующая графиня Уолсингхем.
Франсин посмотрела на стоявших перед ней мужчин и женщин, которые рассматривали ее с нескрываемым любопытством. А иначе и быть не могло, ведь он представил ее не как официальное лицо, а как женщину, с которой его связывают весьма близкие отношения.
Вперед вышла красивая дама лет сорока — сорока пяти. У нее были такие же, как у Лахлана, выразительные глаза изумрудно-зеленого цвета. Судя по роскошному платью, расшитому золотыми нитями, и золотым украшениям с драгоценными камнями, эта леди принадлежала к знатному и весьма состоятельному роду.
— Моя дорогая, — сказала она, ласково улыбаясь, — я леди Эмма Мак-Нейл, мать Лахлана.
Франсин облегченно вздохнула. Как хорошо, что его мать оказалась тактичной женщиной и не стала комментировать то, что ее сын довольно ясно дал понять об их интимной связи.
