Роберта Джеллис - Гобелены грез
— Вы новый владетель этой земли? — спросил Хью.
Лорд Ратссон удивленно посмотрел на него:
— Новый владетель? Нет! Я владетель по прямой мужской линии от сына Ральфа Рута, который отвоевал у леса это владение. Что заставило вас подумать, что я не потомственный владетель?
— Простите меня. — Хью был смущен. — Это должен был быть его дед, и все же он не мог отождествить этого человека с «отцом», о котором писала сестра Урсула.
— Вы говорили так, как будто вы не привыкли к уединению этого замка, и я подумал…
— Вы неправильно подумали, — перебил его лорд Ратссон. — Я не привык к этим варварским местам, и они мне не нравятся, — добавил он с горечью. — Я был близким другом короля Генриха, пока он не умер, настоящим другом, а не придворным короля. Я ни о чем не просил его, ничего не хотел. Я делился с ним своими мыслями, своими знаниями, чувствами. Короля не зря называли «красавчик-грамотей». Генрих любил учиться. Он… Но я забылся и сам веду себя как варвар. Сначала вам нужно устроиться настолько, насколько это возможно в Ратссоне. А потом мы сможем поговорить.
Хью смутился еще больше и ничего не сказал, когда хозяин повысил голос, и из темноты вышел слуга. Он повел Хью к лестнице, которая поднималась на галерею, где широкие скамьи, прикрепленные к стене и покрытые матрасами, служили постелями. Кольчуга Хью со свернутыми рукавами как раз поместилась под скамьей, где оставалось еще место для шлема и меча. Морель поднялся по лестнице, неся переметные сумы, а слуга взял щит у Хью, который он положил на постель, и повесил его на стену. Хью понял что щит указывал на изголовье постели и определял его и это натолкнуло его на мысль, что он устал.
Ревностно относясь к своему праву служить хозяину, Морель отослал слугу и помог Хью снять его дорожную одежду и надеть красивое бордовое платье, которое на удивление не подходило к огненным волосам Хью. Хью рассеянно пробормотал слова благодарности. Он продолжал смотреть на потертый рисунок на щите, надеясь, что Стефан вернется в Англию до того, как он обновит его, чтобы король узнал, кто он на самом деле. Раз он установил свое происхождение, размышлял дальше Хью, то, возможно, он сможет расстаться с единорогом на щите. Он, не переставая, думал, безопасно ли для него будет вернуться в Джернейв, к Одрис, если он приедет туда с новым именем и новой эмблемой на щите.
Он выбросил из головы соблазнительную мысль и начал размышлять над именем и эмблемой, которые он нашел и на которые мог предъявить свои права. Он спустился в главный зал замка. Ставни больших окон были широко распахнуты
Яркое октябрьское солнце озарило комнату, и Хью не пришлось вглядываться в темноту. Он нашел лорда Ратссона сидящим на традиционном месте, спиной к северной стене, лицом к большому, открытому центральному камину, где мягкие языки пламени танцевали и потрескивали, и дым поднимался к остроконечной крыше по дымоходу, черному от сажи, которая веками здесь скапливалась и лежала на стенках толстым слоем; затем дым исчезал через скрытое отверстие.
Однако, лорд Ратссон не усадил гостя по другую сторону камина спиной к южной стене — что подобало сделать по обычаю. В старые-престарые времена, возможно, это делалось в целях безопасности, чтобы хозяин имел возможность отскочить к стене и схватить щит и меч, которые обычно там висели, чтобы защитить себя. Действительно, на стене висели щит и меч, но это были реликвии старого времени. К креслу лорда Ратссона была придвинута скамья, на которой уже стояли красивый кубок и кувшин вина. Приглашая жестом Хью сесть, он сказал:
— Как я и говорил вам, мы очень древняя фамилия и всегда придерживались старых традиций. Я рад вас видеть здесь; огонь и еда к вашим услугам на три дня, даже если вы и мой враг.
— Я не враг, милорд, — ответил Хью, с трудом держась на ногах, — возможно, я ваш внук.
Глава XVIII
После того как Хью сказал лорду Ратссону, что он, возможно, его внук, тот некоторое время изумленно смотрел на него. Затем покачал головой и громко рассмеялся.
— Если вы не старше, чем выглядите, то вряд ли.
— Мне двадцать три года. Я родился седьмого сентября 1114 года. Моя мать — леди Маргарет Ратссон.
— Маргарет! Тогда ваш дед — Эрик, но ведь он писал, Маргарет умерла.
Лорд Ратссон внезапно встал и обнял Хью, потом отступил назад, разглядывая его, как бы ища в нем сходство с племянницей и, наконец, покачал головой, не обнаружив никаких фамильных черт. Затем он положил руку на плечо молодого человека, словно боялся исчезновения Хью. Когда лорд вновь заговорил, его голос дрожал.
— Вы мой внучатый племянник, а не внук. Но, дорогой Хью, отчего, прискакав сюда, вы решили, будто я стану сожалеть о том, что принял вас? Почему бы мне не порадоваться?
— Думаю, это объяснит вам все лучше, чем я, — ответил Хью.
Приподняв тунику и рубашку, он вытащил письмо сестры Урсулы. Пергамент был обернут промасленным шелком и надежно спрятан в чулке. Лорд Ратссон взял его и вернулся к своему креслу. Он быстро прочитал письмо, затем посмотрел на Хью и жестом пригласил сесть. На этот раз Хью с радостью принял приглашение.
— Они оба были так похожи, Эрик и Маргарет, — начал лорд. — Оба были такие упрямые и отчаянные, как и старик Ральф, бросивший вызов королю и поэтому вынужденный поселиться здесь. Эрик мог убить Маргарет, ослушайся она его. Да что Маргарет, он чуть не убил меня, когда я попытался освободиться от его опеки. Но кто такой этот сэр Кенорн, женившийся на Маргарет?
— Я думал, вы знаете, — сказал Хью. — Вероятно, он был младшим сыном в своей семье и у него не было денег. Поэтому ваш брат возражал против их брака. Но Кенорн необычное имя, и я надеялся, его помнят здесь, хотя прошло уже более двадцати лет. Должно быть, он некоторое время гостил в замке и завоевал любовь и доверие моей матери.
— Не уверен, — ответил Ратссон. — Повторяю, Маргарет была упрямой девушкой. Что если, по какой-то прихоти, она решила скрыть свое чувство к Кенорну и позже, из-за своего упрямства, свыкнувшись с этой мыслью, надумала никогда не посвящать отца в тайны своей души. По поводу возражений Эрика скажу вам прямо: не понимаю, почему Урсула так упорно старалась скрыть все от него. Видите ли, если у Кенорна ничего не было за душой, то Эрику ничего от него и не было нужно.
— Но, возможно, мой дед имел кого-нибудь…
Хью замолчал, увидев что лорд Ратссон затряс головой.
— Он ни в ком и ни в чем не нуждался. У него были сыновья, чьи жены не были бесприданницами. И если ваш отец был так же крепок, как вы, то Эрик не стал бы возражать. Понимаете, в лице вашего отца, благодаря прелестям своей дочери, он приобретал еще одного воина ничего при этом не затратив, что для него было значимо. Возможно, Маргарет неправильно ему все растолковала или он поссорился с Кенорном — а прощать Эрик не умел, — или Кенорн чем-то ему не угодил. Во всяком случае, у меня возражений нет. Я очень, очень рад вашему приезду. Представьте, я считал себя последним представителем нашего рода.
