Мэри Брэддон - Проигравший из-за любви
Да, «какой-то человек» мог быть кем угодно.
— Что он хочет от меня? — спросил доктор с некоторым раздражением. — Это пациент?
— Я не думаю, сэр. Я спросил, не пришел ли он к вам, как к врачу, но он ответил, что у него к вам другое дело.
— Где он?
— В холле, сэр.
— Вам нужно было повнимательнее присмотреться к его внешнему виду. Вот ваша книга, Флора, — сказал доктор, выбрав томик в коричневом переплете. — Я немедленно поднимусь наверх, как только разберусь с гостем.
Он вместе с Флорой вышел из комнаты и смотрел на ее хрупкую фигурку, пока та не скрылась из виду, а затем направился к холлу, в котором его ожидал пришелец. В полумраке комнаты Гуттберт увидел широкоплечего человека и подошел к нему. Это был Джарред Гарнер.
— А, так это вы? Я думал, что закончил с вами все дела.
— Я тоже так думал, — ответил гость, отчасти недружелюбно, отчасти извиняющимся тоном, — но мир был слишком жесток по отношению ко мне и я решил навестить вас еще раз.
— Проходите, сэр, — сказал доктор холодно, открывая дверь в гостиную, — и давайте положим конец нашему делу.
— Прошу прощения, доктор, но я не понимаю, как вы можете сделать это, не очистив свою совесть перед мисс Чемни. А я думаю, вы и не собирались делать этого.
Настал день свадьбы. Это был тихий день в конце октября, в такой же день два года назад случилась смерть Марка Чемни.
Свадьба оказалась весьма скромной, совсем не похожей на другие свадьбы, происходящие на Вимпоул-стрит. Врач с Кэвендиш-сквер, старый друг Гуттберта, был посаженным, отцом, его дочь — симпатичная девушка семнадцати лет — была единственной подругой невесты. Таким образом из гостей были только эти двое, доктор имел свое особое представление о церемонии бракосочетания и считал, что столь торжественное событие не может проходить в окружении улыбающейся, равнодушной толпы.
— Если бы у меня было больше друзей, настоящих друзей, я бы пригласил их сегодня, Флора, — сказал он утром свадебного дня, — но я был слишком занят, чтобы заводить друзей и совсем не собирался сделать день нашей свадьбы праздником для своих знакомых.
После венчания и весьма милого банкета за круглым столом, украшенным белыми экзотическими цветами, доктор и его невеста отправились на железнодорожную станцию, чтобы уехать в Дувр, а миссис Олливент вздыхала, думая о том, каким скучным может стать дом за месяц их отсутствия.
Однако в церкви был один неприглашенный гость — мистер Гарнер, обычно не склонный посещать такого рода церемонии, одного раза в жизни, по его мнению, было достаточно, чтобы прочувствовать событие подобного рода. Но за этой свадьбой он наблюдал из своего укрытия за колонной с большим удовлетворением.
«Я думаю, что сильно поднадоел ему, — говорил он себе. — Если я раньше отравлял ему жизнь, то в будущем я буду вдвойне ядовитее. И хотя он уже раскошелился, я заставлю его раскошелиться и в дальнейшем».
Глава 28
Доктор Олливент вернулся со своей молодой женой в начале декабря; Флора была настолько довольна и счастлива, насколько это было возможно. Дом на Вимпоул-стрит был убран и украшен в честь девушки, любящая мать была горда произведенными ею приготовлениями в доме сына. Здесь едва ли остались в комнатах следы чопорности лонг-саттоновской обстановки, хотя некоторые элементы все же были на своих старых местах. Миссис Олливент было очень трудно расстаться со всеми атрибутами ее мирной замужней жизни: со столами и шифоньерками, которые ее трудолюбивые руки полировали и чистили в давно прошедшие дни. Зайдя в дом после путешествия, Флора обнаружила во всех комнатах цветы, несмотря на то, что на улице была зима. Новый ковер, более деликатных оттенков и расцветки, заменил старый, привезенный из Лонг-Саттона, новые занавески украшали окна — занавески из французского кретона с изображением лаванды и роз, рисунок обоев был скопирован с узоров, покрывающих стены будуара Марии-Антуанетты.
— О, у меня такое ощущение, как будто я попала в новый дом! — воскликнула Флора, с восхищением оглядываясь кругом и целуя маму, радуясь своему возвращению.
— Но я здесь для того, чтобы напоминать вам, что он все тот же, — сказала миссис Олливент, — до тех пор, пока вы не устанете от меня.
— Устать от вас, мама! Что бы я стала делать без вас? Не стоило бы даже приезжать домой, если бы вас не было здесь. Мы могли бы тогда отправиться в отель, не правда ли, Гуттберт?
— Да, дорогая, — ответил доктор, глядя нежно на ее прекрасное, молодое личико в капоре. Флора настаивала на ношении капора с тех пор, как они женились, для того, чтобы иметь возможность выглядеть замужней женщиной.
— Как вам понравился Рим? — спросила миссис Олливент так, как будто спрашивала о Рэмсгэйте.
— О, мама! — воскликнула Флора и начала с восторгом описывать великий город до тех пор, пока миссис Олливент не решила позаботиться об обеде.
— Поднимитесь наверх и переоденьтесь, моя дорогая, — сказала она, прервал Флору на середине повествования о Колизее, залитом лунным светом. Миссис Олливент сказала, что слышала об этом раньше, сейчас же она с нетерпением ждала проявления восторгов по поводу нового убранства комнат наверху, которые были подготовлены для молодой леди.
Здесь, в спальне и примыкающей комнате для туалета, лонг-саттоновские вещи вовсе отсутствовали. Доктор украсил комнаты на свой вкус, чтобы приятно удивить Флору после их возвращения. Комната за третьей дверью, где девушка хранила реликвии своего прошлого, оставалась нетронутой. Ни одна рука не нарушила царившего там порядка. Но эти две комнаты доктор украсил, и это напоминало свадебный подарок для невесты.
Вкус доктора Олливента тяготел к элегантности и скромной красоте. Мебель была сделана из яркого светлого дерева, драпировка была из бледно-голубого шелка, напоминающего голубизну летнего неба и цветение незабудок на лугу — это был любимый цвет Флоры. Туалетная комната также была выполнена в белых и голубых тонах и настолько все это было удивительно, что девушка даже воскликнула от восторга.
— О, мама, как много вы сделали для меня! — воскликнула она. — Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас за такую любовь.
— Это не моя заслуга, Флора, — ответила миссис Олливент. — Я была лишь исполнителем. Гуттберт сам все выбрал, ничто, по его мнению, не могло быть слишком хорошим для вас.
Доктор стоял на пороге, наблюдая удивление на лице своей жены. Она повернулась к нему с улыбкой и со слезами на глазах от такого проявления его чувств к ней.
— Что я могу сделать для того, чтобы доказать свою благодарность вам, Гуттберт? — спросила она.
