Жаклин Монсиньи - Флорис-любовь моя
На какое-то мгновение страсть оказалась сильнее рассудка. Полина, нежная и обольстительная, тянула руки к Флорису. В глазах у него потемнело, голова закружилась. Но вдруг он вырвался из объятий и с ненавистью посмотрел на молодую женщину.
— Мужа твоего я еще мог бы обманывать, — крикнул он в ярости, — но обманывать моего короля, моего повелителя? Никогда! Прощай, Полина. Люби короля. Он одинок, ему нужна нежность и ласка, но обретет ли он их с тобой? Я хочу только одного — чтобы ты не принесла ему горя, — глухо добавил Флорис, — ибо он любит тебя от всего сердца.
Как безумный выскочил Флорис из комнаты и смешался с толпой. К счастью, он не забыл прикрыть маской лицо и немедленно отправился к месту встречи с Адрианом. Брат уже ждал его.
— Знаешь, что случилось со мной? — возбужденно крикнул Адриан.
— Откуда мне знать? — огрызнулся Флорис.
— Так вот, ко мне подошла другая субретка, такая же таинственная, как и твоя. Она увела меня в маленький кабинет, и там молодая женщина, приняв меня за короля, стала… А знаешь, кем она оказалась, эта юная особа?
— Мари-Анной, — бросил Флорис.
— Так и есть! Но как ты узнал? — спросил ошеломленный Адриан.
— Потому что я пережил подобное приключение с Полиной, — ответил Флорис. — Эти барышни де Майи-Брель перегрызутся за короля.
Флорис с Адрианом расхохотались: сражение предстояло нешуточное! Барышни не из тех, кто легко выпускает добычу.
— Боже мой, — вздохнул Адриан, как всегда, предусмотрительный, — мне жаль короля.
— Мне тоже, — сказал Флорис. — Однако нам пора забыть об этих взбесившихся дамах и приступить к делу. Мы еще не выполнили поручения.
Молодые люди вновь устремились в толпу и около одной из колонн заметили турка, подходившего под описание. Флорис с Адрианом переглянулись: видимо, это и есть нужный им человек. Они подошли ближе, и Флорис шепнул:
— Вас ждет великий визирь.
Человек в маске, посмотрев на юношей очень внимательно, ответил:
— Сегодня вечером голубая луна.
Флорис с Адрианом сказали с поклоном:
— Будьте добры следовать за нами, сударь. Мы отведем вас к известной вам особе.
В зале неистово отплясывали фарандолу, и маленькой группе с большим трудом удалось протолкаться к кабинету, где ожидал король, уже начинавший приходить в нетерпение.
38
Флорис с Адрианом приподняли зеленую драпировку и, пропустив вперед турка, хотели с поклоном удалиться, но король жестом остановил их.
— Заходи, Флорис, и ты тоже, Вильнев, вы оба мне понадобитесь.
Затем король повернулся к турку, который склонился почти до земли.
— Благодарю вас, мой дорогой Тротти, что вы так быстро вернулись из Берлина.
— Готов служить вашему величеству, — ответил турок, снимая маску. Это оказался очень красивый мужчина лет примерно тридцати пяти, обаятельный и немного высокомерный. Флорис и Адриан переглянулись, заинтригованные: значит, турка звали Тротти, и он, судя по всему, принадлежал к знатному французскому роду.
— Я хотел встретиться с вами сегодня втайне ото всех, — добавил король, — поскольку завтра в Версале мы будем говорить только о вашей официальной миссии. Присядем и побеседуем.
Повинуясь жесту короля, дворяне сели.
— Прежде всего, мой дорогой Тротти, познакомьтесь: это граф и шевалье де Вильнев-Карамей, которые отправятся вместе с вашим посольством.
Флорис разочарованно взглянул на брата. Ехать с посольством! Он мечтал о битвах. Король, поймав взгляд Флориса, без труда понял, о чем думает юноша.
— Слушай внимательно, торопыга, — сказал он.
И, повернувшись к турку, добавил:
— В Берлине до вас дошли вести из России, Тротти?
— Да, сир, и это дурные, очень дурные вести. Регентша Анна слышать не желает о союзе с Францией; даже на посольство она дала согласие с большой неохотой. Открыто она порвать не смеет, но ее немецкие советники Миних и Остерман ненавидят нас и повсюду трубят, что французское посольство в Петербурге будет столь же удалено от императорского двора, как если бы находилось в Пекине.
— О, Тротти, — произнес Людовик XV, — я жажду осуществить союз, о котором так мечтал великий дипломат, мой дядя регент Филипп.
Король на секунду задумался, подперев голову своей прекрасной рукой, голубые тонкие прожилки подчеркивали аристократическую белизну кожи. А Флорис размышлял:
«Кто бы мог догадаться, что этот молодой и красивый король даже на балу трудится во имя величия Франции!»
Король выпрямился:
— Как вам кажется, Тротти, поддержит русский народ восстание против регентши?
— В Берлине я встречался с многими немцами, приехавшими из Санкт-Петербурга, сир, и они заверили меня, что русские признают только две вещи — кнут и водку. Миних же с Остерманом умело используют и то, и другое. Быть может, этот отупевший народ и мечтает о русском царе, но он способен только мечтать. Нет, сир, русские ни на что не годны.
Флорис задрожал от ярости, услышав эти слова. Не в силах сдерживаться и забыв об этикете, он вскочил и гордо встал перед человеком, носившим имя Тротти:
— Нет, сударь, русские совсем не такие, как вы говорите, и им известно многое, кроме кнута и водки. У русского человека, сударь, душа грубая и нежная, покорная и свирепая, боязливая и доблестная. Россия, сударь, это такая страна, где нет ничего невозможного, ибо никто не может угадать, что творится в славянской душе. Это страна измены и преданности, величия и низости, обжигающего солнца и ледяного холода, мятежа и жертвенности, язычества и христианства. Россия — это красота, это огромные пространства, это мое детство…
Задыхаясь от волнения, Флорис умолк.
— Ну, Тротти, как вам этот бешеный юнец? — со смехом спросил король.
Флорис сожалел, что пришлось снять маску перед входом в кабинет, ибо почувствовал, что краснеет до ушей. Он преклонил одно колено.
— Сир, простите, что я заговорил, не дожидаясь приглашения вашего величества.
— Успокойся теперь, молодой петушок, и принеси извинения господину маркизу Жоашену Тротти де Ла Шетарди, если он соблаговолит принять их. Но мы надеемся, что он проявит благосклонность.
Флорис с Адрианом повернулись к турку и, зная отныне его полное имя и титул, низко поклонились ему, на что вельможа ответил легким кивком. Флорис, порывистый, как всегда, вскричал:
— Умоляю вас простить меня, господин маркиз, если я имел несчастье задеть вашу милость своими необдуманными высказываниями.
Маркиз с улыбкой смотрел на пылкого юношу.
— Я не сержусь, шевалье. Мне нравятся энтузиасты, и ваш темперамент, возможно, понадобится при исполнении нашей миссии.
Адриан вздохнул с облегчением: слава Богу, маркиз оказался умным человеком. Однако как тяжело иметь дело с Флорисом!
