Вирджиния Хенли - Брачный приз
— У монахинь, — засмеялась она.
— О, это известные своей жестокостью стервы! — объявил Эдуард.
— Ничего, Розамонд сотрет улыбочку с твоего лица, когда начнет зашивать порез на твоей руке, — пообещал принцу Род.
— Да это просто царапина, — запротестовал тот.
— Немедленно сбрасывайте кольчугу, господин, не хотите же вы оттолкнуть принцессу Элеонору уродливыми боевыми шрамами! Сейчас принесу иглы, а вы пока усаживайтесь поудобнее во дворе — там светлее!
Розамонд вышла во двор с кубком бренди, сдобренного рутой, как раз в тот момент, когда Роджер вместе с управителем собрался на фермы.
— Мастер Хаттон, не забудьте взять с сэра Роджера деньги за наш скот. Платит корона, и, уверена, теперь, встав во главе государства, лорд Эдуард позаботится о нашем достатке.
Принц, сидевший на телеге с сеном, расхохотался и, взяв у Розамонд кубок, осушил его.
— Ах, как же чудесно сидеть на солнышке, смеяться и болтать с прелестной хозяйкой замка! Знаешь, Розамонд, Роджер…
— Слышала-слышала, — усмехнулась она, вынимая иглу, — Роджер — счастливчик!
Эдуард внезапно стал серьезным.
— Нет, Розамонд, я хотел сказать не это. Дорогая, это тебе повезло! Как только Роджер де Лейберн дает клятву в верности, ничто на земле не заставит ее нарушить: он предан до гроба. Род был со мной с самого начала. Я рос буйным, непослушным, норовистым мальчишкой и сделал немало того, что было ему не по душе. Но его неизменную преданность и веру в меня не могло поколебать ничто. Не знаю, как бы я добился своей цели, если бы не он.
Розамонд зачарованно смотрела на Эдуарда. Впервые принц открывал ей душу, очевидно, рута развязала ему язык.
— В молодости только Род мог помериться со мной силой. Но в нем была и другая сила — внутренняя. И я благодарю Бога за то, что помог и мне обрести ее. Я дорожу нашей дружбой. Между нами не было ни лжи, ни фальши, только правда и полная откровенность… И я должен кое в чем признаться тебе, Розамонд.
Глаза их встретились.
— Твой брат Джайлз погиб от моей руки. Случайность, проклятая случайность и небрежность с моей стороны!
Голубые глаза принца потемнели. Он вспоминал о тех ужасных мгновениях.
— Я поссорился с каким-то мальчишкой, дело дошло до драки. Сам не знаю, как это получилось, но я убил его голыми руками. Парень был простолюдином, я нарушил кодекс чести, вызвав его на поединок, и его смерть легла позором на гордое имя Плантагенетов.
Розамонд облизнула внезапно пересохшие губы, боясь произнести хоть слово.
— И когда на турнире от моей руки погиб еще один человек, я потерял голову. Ведь еще и месяца не прошло после той трагедии! Джайлз был моим другом и спутником, и это делало случившееся еще более ужасным! Но Роджер не задумываясь взял на себя мой стыд и взвалил на плечи мой грех. Ни у одного человека на свете не было друга вернее и надежнее.
Глаза Розамонд наполнились слезами. Проглотив комок в горле, она вложила ладонь в руку Эдуарда.
— Спасибо за то, что сказали правду, господин. Но умоляю, никогда не говорите Роджеру, что я тоже об этом знаю…
Увидев, как его брови вопросительно приподнялись, она объяснила:
— То, что сделал Роджер, — пример благородства и самопожертвования… Мы не должны отнимать это у него.
Эдуард стиснул ее пальцы.
— Да будет так. Можешь ты меня простить?
Розамонд кивнула:
— Что поделать, несчастный случай. Я примирилась с судьбой.
Эдуард поднес ее руку к губам.
— Роджер в самом деле счастливчик.
Розамонд аккуратными стежками зашила длинный извилистый порез, тянувшийся от плеча до локтя принца, и заверила, что шрама не останется. Как и у нее в душе.
— Обещайте, что приедете в Виндзор! — пригласил Эдуард. — Я не могу обойтись без Роджера, а моя Элеонора будет счастлива видеть тебя, Розамонд.
Род связан с Эдуардом Плантагенетом клятвой на всю жизнь. И она дала обет быть верной мужу. Любимому мужу.
— Вы оказываете нам большую честь, мой дорогой господин.
Через две недели в аббатство Эвершем прибыла небольшая группа людей. Элеонора де Монфор добилась разрешения лорда Эдуарда посетить могилу мужа.
Розамонд неподвижно стояла рядом с Роджером и Эдуардом, пока монахи показывали леди Элеоноре и двум ее сыновьям место, где упокоились разрубленные останки великого воина. Симон де Монфор был похоронен рядом со своим старшим сыном Генри. О, как, должно быть, невыносима боль жены и матери!
Роджер, обняв жену, прошептал:
— Симон как-то сказал, что ты занимаешь в его сердце особое место, и попросил заботиться о тебе.
Его слова так глубоко тронули Розамонд, что она не сразу нашлась с ответом и молча взяла мужа за руку.
Гай де Монфор, чьи раны только начали заживать, вместе с братом Симоном и сестрой долго стоял у могилы. Элеонора высоко держала голову, и ее маленькая фигурка была исполнена такой трогательной гордости, что Розамонд снова заплакала.
Юный Симон, исполненный скорби и раскаяния в том, что чересчур поздно пришел на помощь отцу, упал на колени, умоляя о прощении. Но мать коснулась его плеча:
— Поднимись, сын мой. Никогда не забывай, чье имя носишь. Симон де Монфор жив!
Глава 29
Леди Розамонд де Лейберн, держа на руках сына, стояла рядом с принцессой Элеонорой под сводами уютной церкви Виндзора. Священник в золотых ризах подошел к крестильной купели, вырезанной из цельного камня, почтительно ожидая, пока знатные господа займут места. Розамонд наградила опоздавших холодно-неодобрительным взглядом. Принц Эдуард, Гарри Олмейн и ее собственный муж встали на рассвете, чтобы предаться любимому занятию — охоте, и, разумеется, забыли о крестинах!
Святой отец начал проповедь, наставляя высокородных особ в необходимости посещать дом Божий регулярно, а не только в дни свадеб и отпеваний. Потом завел было длинную латинскую молитву, но быстро перешел на простонародный английский, услышав нетерпеливое шарканье. Стоило Эдуарду многозначительно откашляться, как священник изложил суть дела:
— Освящаю эту воду, предназначенную смыть грехи и даровать этому младенцу всю полноту милости Твоей. Дай ему навсегда остаться в числе верных и избранных детей Твоих, ради коих пострадал Господь наш Иисус Христос. Аминь.
Розамонд осторожно сняла белую вязаную шаль и протянула священнику голенькое дитя. Священник взял его и поднес к купели.
— Назови младенца.
— Роджер де Лейберн, — прозвенел на всю церковь звонкий голос Розамонд.
Священник окунул ребенка в купель.
— Роджер де Лейберн, крещу тебя…
Но тут вперед выступил сэр Роджер и объявил:
— Его следует именовать Роджер Джейсон Лейберн. Розамонд ответила сияющей улыбкой, и фиалковые глаза ее повлажнели от непролитых слез. Он запомнил, что Джейсон — ее любимое имя!
