Энн Жирар - Мадам Пикассо
– Одна?
– Не сомневаюсь, что ты справишься. По правде говоря, ma jolie, мне нужен кто-то, кому я мог бы доверять и кто был бы для меня посредником в отношениях с торгашами. В таком случае я мог бы полностью сосредоточиться на работе. Я безусловно окажусь в неловком положении, когда Канвейлер узнает, что я снова веду переговоры с Волларом о своих скульптурах. Ты могла бы смягчить острые углы в этом вопросе.
– Ты правда доверяешь мне после всего, что случилось?
– Мужчина должен доверять своей жене, разве не так?
Множество эмоций одновременно нахлынуло на Еву. Больше всего ее поразило то, что Пикассо простил ее. Он обнял ее и привлек к себе, и она спрятала лицо в ладонях и расплакалась.
– Я буду совершенно изуродована, если соглашусь на эту операцию. Ты не захочешь видеть рядом с собой такую жену!
– Если понадобится, ты пройдешь через это, а я лично отвезу тебя в больницу. И ты не можешь говорить, что я не хочу тебя. Я больше никогда не захочу никакую другую женщину.
– Я не могу связывать тебя таким обещанием. Я буду похожа на чудовище!
Ева теснее прижалась к нему, ощущая мускусный аромат его кожи и силу его рук.
– Я хочу подождать со свадьбой, – сказала она, с трудом веря собственным словам; все, чего она хотела до сих пор, – это стать его женой.
– Palabras locas! – прорычал он по-испански. – Basta![70]
– Это не ерунда. Если я смогу пережить операцию, Пабло…
– Я запрещаю тебе так думать. Все хорошо. С тобой все будет замечательно. Доктор Руссо уже вырезал из тебя всю заразу, я знаю это. Вчера я пришел в церковь, ту самую, где мы поженимся. Я сказал Богу, что прощаю Его за то, что Он забрал Кончиту, потому что Он дал мне тебя.
– Ох, Пабло.
– Я сказал, что готов простить Его, если Он не заберет тебя. Какой справедливый Бог может быть таким жестоким?
– Если мне понадобится операция…
– Не понадобится.
– Но если все-таки понадобится, то потом… разве ты сможешь испытывать ко мне что-то, кроме жалости?
– Ты говоришь как неразумный ребенок. Почему бы не пройти через такую простую формальность, как свадьба, ведь все уже почти поверили, что ты моя жена?
– Потому что ты все равно знаешь, что свободен, а для меня это самое важное. Пока мы не будем знать, как обернется дело, ты всегда сможешь уйти от меня.
– Dios mio, хватит слов! Мое сердце не свободно с тех пор, как мы встретились.
– Я должна знать, что не обременяю тебя.
– Пусть будет по-твоему. Но из уважения к нам все наши друзья будут называть тебя мадам Пикассо.
Ева больше не могла спорить или препятствовать этому желанию Пабло, потому что больше всего на свете хотела, чтобы это стало правдой. И ей действительно нравилось, когда люди называли ее мадам Пикассо.
…Ланч, который Ева собиралась устроить в новой квартире, задержался на неделю из-за удаления опухоли. Но все прошло гладко, а Пикассо и Аполлинер наконец принесли взаимные извинения. Когда настало время прощаться, он расцеловал Пикассо в обе щеки, и все аплодировали их примирению. Потом он повернулся к Еве.
– Спасибо, что помогли, – тихо произнес Аполлинер. – Я боялся, что Пабло будет ждать вечно. Если бы не вы…
– Мне это ничего не стоило.
– Может быть, но для меня все изменилось, – объявил он и вложил ей в руки маленький черный том. – Помню, вы говорили, что вам нравятся мои стихи. В этом сборнике есть «Прощание».
– Я обожаю все ваши стихи, но эти особенно.
– Тогда примите их как подарок от благодарной души.
– Всем иногда нужны защитники, – сказала Ева.
– Значит, моя дорогая, Пикассо повезло, что он имеет такую защитницу, как вы.
…«Семья комедиантов» была продана на аукционе за двенадцать тысяч шестьсот пятьдесят франков. Французская пресса провозгласила эту сделку рекордной, а Пикассо называли художником, равным Сезанну, Ван Гогу и Гогену. Все предвкушали новые откровения от молодого мастера, известного своей оригинальностью. Естественно, будущее для него может быть только светлым, писали в газетах. Именно об этом с самого начала говорила Ева.
Через неделю после продажи, вдохновленная своей новой ролью, Ева одна пришла в галерею Амбруаза Воллара, другого торговца произведениями искусства, представлявшего работы Пикассо. Однажды, очень давно, она там была вместе с Луи. Теперь она стала совсем другой: модной, изысканной. Ева была одета в голубое пальто с черным меховым воротником и манжетами и черную бархатную шляпку, что придавало ей уверенности в предстоящем деле. По сравнению с простым платьем, которое было на ней, когда она пришла устраиваться на работу в «Мулен Руж», перемена казалась невероятной.
Зазвенел колокольчик над дверью, и она сняла черные кожаные перчатки, ожидая, когда Воллар выйдет в холл. Ее сердце учащенно билось, но лицо оставалось невозмутимым. Она уже приступила к работе в качестве представителя Пикассо на художественном аукционе и теперь была готова укрепить свое положение.
Судя по выражению лица Воллара, он ожидал увидеть самого Пикассо, который всегда договаривался с ним о встрече предварительно. Ева выпрямила спину и улыбнулась. Это будет непросто, но что в ее жизни давалось легко? Кроме того, Пикассо сам попросил ее сделать это. Он верил в способность Евы продвигать его работы, и она тоже должна была верить этому.
Определенно, они становились грозной командой.
– Мадам Пикассо, какой приятный сюрприз, – сказал он. – Но вообще-то я ожидал увидеть Пабло.
– Мсье Пикассо задержался за работой в студии, – спокойно ответила Ева, глядя в глаза крупного лысеющего мужчины, которые казались узкими щелками под нахмуренными бровями. В неловкой тишине он почесал темную остроконечную бородку. Она понимала, что Воллар назвал ее супругой Пикассо только из вежливости, но, тем не менее, ей нравилось ощущение власти, сопровождавшее этот статус. – Он попросил меня провести переговоры от его имени.
Ева посмотрела на многочисленные картины, висевшие на стенах. Она узнала работы некоторых художников – она познакомилась с ними не только из книг, но и благодаря совместным с Пикассо посещениям музеев и выставок на юге Франции и в Париже. «Научи меня всему», – однажды попросила Ева, и Пикассо всерьез отнесся к ее просьбе.
На стене в задней части галереи она увидела одну из картин Пикассо, в точности такую, как он описывал. Коричнево-черный портрет самого Амбруаза Воллара в кубистском стиле. Ева направилась к нему.
– Вижу, вы не продали ваш портрет работы мсье Пикассо.
Он осторожно последовал за ней, пока Ева рассматривала холст.
– Не все мои клиенты так же ценят его кубистский стиль, как я.
