Сандра Уорт - Леди Роз
– Зачем милорд Уорик бросает вызов королю? – прошептала Урсула, ошеломленная этим поступком так же, как и вся Англия.
– Затем, что король Эдуард бросил ему вызов, выдав Мен замуж за герцога Бургундского, – объяснила я. – Уорик хочет показать, что он равен королю.
Я тяжело вздохнула, отложила вышивание и посмотрела в окно на мирный Алн, кативший воды мимо величественного Алнуика. Вскоре после брака Беллы Уорик объявил, что хочет прибыть в Лондон и подать жалобу королю; именно так герцог Йорк поступил в пятидесятых годах. Король Эдуард немедленно оставил город и отправился на богомолье в северный Уолсингем.
– Начинается битва гигантов, и чем она закончится, известно одному Господу, – добавила я. – Ясно только одно… Пути назад уже нет.
Отвернувшись от окна, я увидела, что на пороге стоит Джон. Он устало прошел в комнату и бросил на стол латные рукавицы.
– Интересное замечание, – сказал он, опустившись в кресло. Звука труб не было. Изумленная его неожиданным приездом, я встала и поняла, что не могу сделать ни шагу. Случилось что-то очень плохое.
Придя в себя, я бросилась к нему:
– Ох, Джон, дорогой, у тебя такой усталый вид! Что тебе принести?
– Пришли ко мне писца, – сказал он, прижав ладонь ко лбу.
Этот жест был мне знаком.
– Что случилось? – едва шевеля губами, выдохнула я.
– Уорик взял короля в плен. Отец королевы, граф Риверс, и ее брат Джон казнены. Как и их друг, новый граф Девон.
Я проглотила комок в горле, собралась с силами, опустилась в кресло и выдавила только одно слово:
– Как?
«Это уж слишком!» – твердила я про себя.
– Произошла битва при Эджкоуте.[61] По какому-то странному совпадению королевское войско под командованием Девона и Пембрука, направлявшееся на север, чтобы присоединиться к королю в Ноттингеме, столкнулось с силами Уорика, двигавшимися на юг, к Лондону. Накануне Девон и Пембрук поссорились из-за какой-то девицы и вели свои отряды отдельно. Утром Уорик перехватил их и разбил по очереди. Потом он отправился на север и взял короля в плен.
– Как Генриха? – недоверчиво пробормотала я. – Два короля… два пленника?
Джон встал и подошел к окну.
То, как он стоял, опершись на каменный подоконник, ссутулившись и потирая раненное при Блоур-Хите бедро, которое всегда ныло в сырую погоду, надрывало мне душу.
– Я пошлю за писцом, – мягко сказала я, не уверенная, что он меня слышит.
Вскоре я поняла, что случившееся не поколебало решимости Джона выступить на стороне короля. Когда на севере вспыхнуло восстание под руководством яростного сторонника Ланкастеров сэра Хамфри Невилла, Джон получил от Уорика приказ подавить его, но не подчинился ему.
– Я не ударю палец о палец, пока Эдуард в плену, – сказал он брату. Надеясь на то, что его брат и король как-то договорятся между собой, Джон сосредоточился на скоттах и сохранении мира на границе.
В солнечный осенний день на исходе октября, когда я разговаривала с новым слугой, прибыли два гонца в алых дублетах Уорика с изображением медведя и зазубренного жезла. Я заторопилась им навстречу, но при виде их улыбок у меня отлегло от души. Мы приняли их в большом зале, велели подать эль и орешки и обратились в слух.
– Милорд Уорик заключил мир с королем Эдуардом, и в ознаменование конца вражды король велел отпраздновать «день любви»!
Я почувствовала себя так, словно на меня опустилось черное покрывало. Ах, как мне хотелось радоваться этой новости! Казалось, Господь ответил на наши молитвы. Но мое сердце ныло при воспоминании о «дне любви», который Генрих устроил после битвы у Сент-Олбанса.
Я села верхом на Розу и поехала с Джоном в Лондон, сражаясь с собственными мыслями и притворяясь счастливой. Ярко сияло солнце, менестрели играли веселые мелодии., Но меня одолевали плохие предчувствия, причинявшие физическую боль. Когда мы проезжали Епископские ворота, я наклонилась и похлопала лошадь по атласной шее. Уорик подарил мне Розу как раз накануне объявленного Генрихом «дня любви». Глядя на паривших в небе птиц, я вспоминала другой солнечный день, на который возлагались большие надежды. Тогда тоже были смерти. Но теперь погибли отец и брат королевы. Простит ли это Элизабет Вудвилл?
Я сидела на трибуне, следя за процессией, и мне казалось, что время пошло вспять. Уорик и король Эдуард рука об руку шли к собору Святого Павла. Следом шла королева, держа за руку Кларенса; враги обещали забыть обиды и клялись в преданности и вечной дружбе. Много лет назад герцог Йорк и граф Солсбери обменивались такими же клятвами с Генрихом и Маргаритой…
Два дня слились в один; я погрузилась в воспоминания и на мгновение забыла, где нахожусь. Потом я заморгала, прошлое исчезло, и передо мной явилось настоящее. Объявленный Генрихом «день любви», который праздновали с таким размахом, оказался не стоящим выеденного яйца. Неужели этот день ждет та же судьба?
Мы сидели в Вестминстере за королевским столом, пировали и веселились, но во время банкета я несколько раз перехватила взгляд Элизабет Вудвилл, брошенный на Уорика; в глазах королевы горел лихорадочный блеск. Все мои сомнения и плохие предчувствия ожили с новой силой. Я украдкой покосилась на Джона; муж выглядел озабоченным. Этот день должен был вызывать у него еще более болезненные воспоминания – воспоминания о времени, когда его отец и брат еще жили и надеялись, о времени, которое обещало мир, но этот мир оказался непрочным. Иногда мне казалось, что мы плывем на корабле, а вокруг вздымаются и опадают волны; бушует шторм, которому нет конца. Пока нам удается избегать скал, но надолго ли?
Увы, через три месяца стало ясно, что «день любви» Эдуарда оказался таким же тщетным, как и «день любви» Генриха. Как и в битве у Сент-Олбанса, при Эджкоуте погибли немногие, но эту кровь не забыли и не простили. Мстительная королева, готовая отрубить человеку голову за малейшее пренебрежение, вряд ли могла простить казнь ее отца и брата. Она действовала исподтишка, разжигая ревность Эдуарда и гнев Уорика, и наконец добилась своего.
Говорили, что она пыталась отравить Уорика и Кларенса на рождественском пиру в Вестминстере, но в последний момент их предупредили. Когда об этом доложили Эдуарду, он стал защищать королеву и заявил, что заговор является плодом их воображения. После этого покушения Кларенс и Уорик удалились в свои поместья. На новый, 1470 год Джон приехал в Уоркуорт, но праздничного настроения у нас не было; мы тихо сидели вдвоем и слушали, как церковные колокола бьют двенадцать раз. Я понимала, что новый год не сулит нам ничего хорошего, а потому с последним ударом мысленно попросила Небеса послать нам хорошие новости. Наша душа глупа и упряма, а надежда не умирает даже в разгар катастрофы. После отъезда Джона я попыталась найти утешение у прорицательницы, чего раньше никогда не делала. Но старуха – беззубая, смуглая, как каштан, и морщинистая, словно сушеный изюм, – меня не успокоила.
