Адель Эшворт - Мой нежный граф
Брент провел ладонью по лицу и, почувствовав, что тоже не в силах больше сидеть, быстро встал и, обогнув стол, подошел к окну. Упершись обеими ладонями в подоконник, он окинул взглядом холодный, спящий цветочный сад внизу.
— Когда я понял, насколько ты подходишь Кэролайн, — продолжал Сайзфорд, — и выяснил, что ты благороден, образован и происходишь из уважаемой семьи, идея Стефани начала все четче вырисовываться у меня в мыслях и я понял, что она и впрямь недурна.
— И вас не смутила моя внебрачная дочь? — язвительным тоном поинтересовался Брент, поворачиваясь к тестю. — Вы ведь, несомненно, узнали о ней в ходе своего исчерпывающего расследования.
Сайзфорд фыркнул.
— Розалин беспокоила меня меньше всего. Ты не первый джентльмен, который становится отцом вне брачных уз, но я знал, что Кэролайн это ничуть не смутит. Другие леди могли бы лишиться чувств от шока, но только не Кэролайн. — Он покачал головой. — Нет, я больше переживал за тебя, гадал, как устроить вам с Кэролайн встречу, когда ты вернешься с войны, и как заключить брак между мужчиной, поглощенным работой и лошадьми, и женщиной, поглощенной возней с растениями.
Барон остановился в центре комнаты и посмотрел на ковер у себя под ногами.
— Наконец в мае, за два месяца до твоего возвращения, шанс, которого я ждал, можно сказать… преподнесли мне на блюдечке с голубой каемочкой. От человека, которому я поручил навести о тебе справки, я узнал, что у твоего кузена сложилось впечатление, будто ты скоро вернешься, и он пытается продать кое-что из твоей собственности. Естественно, я живо заинтересовался и немедленно устроил с ним встречу.
Сайзфорд поднял голову, и в глазах у него заплясали лукавые огоньки.
— Я купил все, Уэймерт: мебель, картины, фарфор, хрусталь и лошадей. Потом продал все, кроме лошадей, и анонимно положил вырученные деньги на твои банковские счета, почему, собственно, по возвращении у тебя их и оказалось так много. Ты бы что-то заподозрил, если бы я купил только твоих драгоценных скакунов, и, по правде говоря, я подумал, что, заново обустраивая дом, вы с Кэролайн быстрее найдете общий язык после свадьбы. Как бы там ни было, этот ход обернулся на пользу всем нам, поскольку я не сомневаюсь, что кузен продал бы твои вещи кому-нибудь другому. Я хорошо ему заплатил, чтобы он растворился в толпе людей, покидающих страну, что он и сделал. А я оставил при себе лошадей — имущество, которым ты дорожил больше всего, чтобы использовать их, когда вернешься и у нас с тобой зайдет речь о браке с моей дочерью. Затем я сложил руки и принялся ждать.
Когда Сайзфорд договорил, Брент был потрясен до глубины души и не мог разобраться в собственных чувствах. Он понимал, что должен быть взбешен наглостью тестя, с которой тот умышленно изменил естественное течение его жизни. Но, кроме того, он увидел определенную мудрость в действиях барона. Как бы поступил он сам, если бы одна из его дочерей оказалась такой же решительной, как Кэролайн, и захотела пойти на какой-нибудь дерзкий шаг, могущий оказаться сомнительным, даже опрометчивым?
Ответ был очевиден. Реши барон открыто противостоять Кэролайн, она бы с еще большим упорством ринулась осуществлять свои планы, ни перед кем и ни перед чем не останавливаясь. Брент знал это наверняка. Сайзфорд же повернул ситуацию к своей выгоде и, в конечном итоге, выгоде Кэролайн, отыскав для нее достойного мужа. Тот факт, что достойный муж оказался родственником наставника его дочери, был просто свежими сливками для коблера[13]. Барон не мог рассказать этого Кэролайн, иначе она заподозрила бы его в манипуляции, но он знал, что рано или поздно правда откроется ей, и тогда ее мечта окажется у нее в руках.
Нет, то, что сделал барон, было сделано ради дочери, а не ради себя, невзирая на связанный с этим риск и тот факт, что он хотел оставить Кэролайн в Англии по эгоистичным причинам. Барон Сайзфорд потратил огромную сумму денег, поставив их на карту в опаснейшей игре, потому что любил Кэролайн и беспокоился за нее. И Бренту приходилось признать, что этот поступок, несмотря на все свое коварство, был самым благородным из тезе, что он видел за многие годы.
— А если бы я вообще не вернулся домой? — подавленно спросил наконец Брент.
— Не знаю, — честно признался Сайзфорд. — Полагаю, я бы открыто выступил против планов Кэролайн.
— А если бы Кэролайн отказалась выходить за меня замуж?
Барон снова крякнул и с многозначительным видом вновь зашагал к дубовому шкафчику.
— Если я и был в чем-то уверен, Уэймерт, так это в том, что Кэролайн пойдет на мои условия, намереваясь аннулировать брак.
Брент быстро заморгал.
— Такая мысль приходила вам в голову?
Сайзфорд повернулся к зятю, улыбаясь и держа в руках бутылку портвейна.
— Еще?
Брент кивнул.
— Возвращаясь к твоему вопросу, — невозмутимо продолжал барон, наполняя два новых бокала, — я знал, что Кэролайн задумает аннулировать брак, потому что она умна, может позволить себе немного коварства и из всех дочерей больше всего похожа на меня. Она думает, как я, Уэймерт, и на ее месте я бы тоже принял во внимание такую возможность.
Сайзфорд принес зятю еще один до половины наполненный бокал, остановился рядом, и они оба повернулись, чтобы посмотреть в окно.
— Я очень надеялся, что вы с моей дочерью станете дороги друг другу. Но, даже если бы этого не случилось, я достаточно знал о тебе и не сомневался, что ты будешь уважать ее, и, в крайнем случае, вы поладите ничуть не хуже других пар вашего круга.
Барон громко выдохнул.
— В конце концов, все-таки решив устроить ваш брак таким жульническим способом, я знал наверняка, что Кэролайн подведет ее желание остаться непорочной. Она методична, изобретательна и подчас невероятно упряма, Уэймерт, но под этой броней скрыта любящая, щедрая женщина, которая ко времени вашей встречи отчаянно нуждалась в обществе и поддержке мужчины. Я знал, что, если ты проявишь достаточную настойчивость, она рано или поздно не устоит перед тобой и исполнит брачные обеты. И оказался прав, ибо вот тому доказательство.
Брент оглянулся и увидел, что из сада вместе со Стефани выходит его жена. Одну его малышку держала на руках она, другую — ее сестра, а Розалин бегала перед ними вприпрыжку. Малюток тепло закутали, пряча от морозного декабрьского воздуха; светило солнце, и Брент видел их розовые щечки и улыбающиеся личики.
Барон опустил взгляд.
— Если ты кому-то расскажешь об этом, Уэймерт, я буду все отрицать, но, — он поднял бокал и осушил содержимое, — мне никогда не нужен был сын, чтобы чувствовать себя полноценным мужчиной, и, честно говоря, я рад, что у меня его не было.
