Знатная леди - Хейер Джорджетт
– Она боится собак, – мрачно сообщила Лусилла. – И лошадей тоже. В детстве у меня был пони, на котором я каталась каждый божий день. Ох, Ниниан, помнишь, какое славное тогда было времечко, когда мы отправлялись на поиски приключений или скакали вслед за охотничьей партией, чего нам не разрешалось категорически, но егермейстер был нашим добрым другом и говорил лишь, что мы – парочка продувных мошенников, которым самое место в Ньюгейте![11]
– Еще бы, клянусь богом! – воскликнул Ниниан, глаза которого вспыхнули озорным огнем. – Он был славным малым! А помнишь, как твой пони вдруг заупрямился и встал, как вкопанный, а ты через изгородь полетела прямо на вспаханное поле? Я уж думал, что мы никогда не отчистим твое платье от грязи.
При воспоминании об этом Лусилла весело рассмеялась, но вскоре смех ее угас, и она с грустью заметила, что те деньки давно миновали.
– Я знаю, что мама купила бы мне гунтера[12], когда я подросла и стала слишком высокой для старого маленького Панча, а вот тетя Клара отказалась наотрез! Она заявила, что не будет знать ни минуты покоя, пока я буду во весь опор носиться по окрестностям, а если уж мне так хочется прокатиться верхом, то в Челтенхеме к моим услугам превосходные конюшни, где имеются надежные грумы, чтобы сопровождать молодых леди во время конной прогулки на спокойных старых клячах. Именно так! – добавила она, когда Ниниан издал презрительный смешок. – А когда я воззвала к своему… невыносимому дядя Карлетону, он ответил, причем самым неразборчивым почерком, который я когда-либо видела, что моя тетя Клара – наилучший судья в том, как я должна вести себя.
– Должен сказать, со стороны он кажется поразительным тугодумом, – согласился Ниниан. – Но на самом деле он совсем не такой. Хотя не исключено, что он просто не одобряет участия женщин в охоте.
– И не он один, – подхватила мисс Фарлоу. – Мой собственный дорогой отец никогда не позволил бы мне охотиться. Не то что бы я выражала такое желание, даже если бы меня научили ездить верхом, чего не случилось.
Поскольку сказать на это было нечего, в комнате воцарилось гнетущее молчание. Нарушила его Лусилла.
– Имейте в виду, – сказала она, – моя тетя непременно напишет дяде Оливеру, а тот велит мне поступать так, как скажет она. Не верю, что у меня есть какая-либо надежда.
– О, не отчаивайтесь! – жизнерадостно возразила Эннис. – Меня ничуть не удивит, если ваша тетя проникнется признательностью, узнав, что вы находитесь в надежных руках, и не станет возражать против того, чтобы вы продлили свой визит ко мне. Не исключено, что она даже будет рада небольшой передышке. А если она обдумает этот вопрос, то наверняка поймет, что вернуть вас немедленно – значит, породить волну скандальных слухов и сплетен, которой она всеми силами наверняка хотела бы избежать. Ниниан сопровождал вас сюда, потому что я пригласила вас погостить, – что может быть более естественным? Вот только где мы могли познакомиться?
Лусилла улыбнулась, но попытка вышла жалкой, и не потребовалось много времени, дабы убедить ее в том, что иного выхода из сложившегося положения попросту нет. Эннис жалела девушку от всего сердца, поскольку было очевидно, что миссис Эмбер настолько серьезно прониклась возложенной на нее ответственностью, что довела бедного ребенка едва ли не до отчаяния своей чрезмерной заботой и опекой.
Еще до того как им подали чай, Эннис отвела Ниниана в библиотеку, где и написала письмо, которое он должен был отвезти миссис Эмбер, и вручила ему сумму денег, достаточную, чтобы покрыть расходы, которые он понес. Лусилле она сказала, что нуждается в его помощи при составлении письма, хотя на самом деле главной ее целью было разузнать недостающие подробности о бегстве Лусиллы. Бо́льшую часть услышанного из уст девушки она отбросила, сочтя их девичьим преувеличением, но к тому времени, как Ниниан изложил ей свою версию событий, она поняла, что Лусилла нисколько не преувеличила оказываемое на нее давление, и легко смогла представить себе воздействие, которое оно произвело на столь тонкую и чувствительную натуру. Никто не обходился с нею дурно, но она задыхалась в тисках заботы, которой ее окружили не только тетка, но и лорд и леди Айверли, и все три сестры Ниниана; даже Элиза, которой исполнилось всего десять лет, прониклась к ней дружеской симпатией и опекала ее самым назойливым образом. Корделия и Лавиния, о которых у мисс Уичвуд сложилось представление как о пресных и скучных девицах, возможно, заявили ей, что с нетерпением ожидают того дня, когда смогут назвать ее сестрой. Это, как беспристрастно заметил Ниниан, было серьезной ошибкой, но ему и в голову не приходило, что и его собственное поведение оставляло желать лучшего. Для мисс Уичвуд было очевидным, что его сыновняя почтительность чрезмерна; когда она спросила его, готов ли он на самом деле жениться на Лусилле, молодой человек ответил:
– Нет, нет! То есть… словом, я имею в виду… В общем, я не знаю, но, полагаю, должно случиться нечто такое, что помешает этому.
– Но, насколько я понимаю, мой дорогой мальчик, – сказала мисс Уичвуд, – ваши родители очень вас любят и никогда вам ни в чем не отказывали.
– В этом все и дело! – с готовностью подтвердил Ниниан. – Все, все мои желания исполнялись, поэтому… как я могу быть таким неблагодарным, чтобы отказать им в их просьбе? Особенно, когда мать со слезами на глазах умоляла меня не разбивать единственную надежду, которая еще оставалась у моего отца.
Столь трогательная картина не произвела на мисс Уичвуд особого впечатления. Она сухо заметила, что не возьмет в толк, почему его любящие родители так настаивают на его женитьбе на девушке, которую он не хочет брать в жены.
– Она – дочь лучшего папиного друга, – с благоговейным трепетом в голосе пояснил Ниниан. – Капитан Карлетон покупал Олд-Манор в надежде, что два поместья объединятся в конце концов посредством этой женитьбы.
– Насколько я понимаю, капитан Карлетон был состоятельным джентльменом.
– О да! У всех Карлетонов денег куры не клюют! – сказала Ниниан. – Но это не имеет никакого касательства к делу.
Мисс Уичвуд подумала, что, напротив, это имеет к делу самое прямое касательство, но предпочла оставить свои мысли при себе. Спустя мгновение Ниниан сказал, слегка покраснев при этом:
– Осмелюсь утверждать, что мой отец никогда не вынашивал меркантильных планов, мадам! Единственное его желание – обеспечить мое счастье; он полагает, что из-за того, что мы с Люси подружились еще в детстве и… очень друг другу нравились, то и теперь прекрасно поладим в качестве мужа и жены. Но этого не будет! – с ненужной горячностью провозгласил Ниниан.
– Да, не думаю, что у вас получится, – согласилась мисс Уичвуд, в голосе которой прозвучало нескрываемое сомнение. – Я и впрямь озадачена тем, что же подвигло ваших родителей думать иначе.
– Они считают, что несдержанность и порывистость Люси объясняется ее крайней молодостью и назойливой опекой со стороны миссис Эмбер, и надеются, что я смогу справиться с нею, – сказал Ниниан. – Но мне это не удастся. Я никогда не мог удержать ее от проказ и мальчишеских выходок, даже когда мы были детьми; и… я не хочу быть женатым на упрямой девчонке, которая считает, что разбирается во всем лучше меня, и говорит, что мне недостает смелости, когда я пытаюсь отговорить ее от чего-либо совсем уж возмутительного. Я действительно пытался помешать ей сбежать из Чартли, но сделать это можно было, лишь применив грубую силу. И, – откровенно добавил он, – к тому времени как я догнал ее, она уже добралась до деревни и заявила, что если я прикоснусь к ней хоть пальцем, она криком позовет на помощь и будет царапаться, лягаться и кусаться. Что ж, если у меня не хватило духу проверить, отважится ли она на это, пусть я буду трусом. Но только представьте, какой поднялся бы скандал, мадам! Она бы перебудила всю округу – ведь некоторые фермеры уже собирались на работу в поле. Так что мне пришлось смириться. А потом Лусилла заявила, что раз никто из них не поверит, если она скажет, что не желает выходить за меня замуж, то ей, дескать, ничего более не остается, кроме как убежать. Должен признать, я склонен согласиться с нею. Но когда она попыталась убедить меня отправиться домой и сделать вид, будто я ничего не знаю о том, что она еще до рассвета удрала из дому, я не смирился! Каким бы жалким типом я выглядел, если бы позволить глупой девчонке отправиться неизвестно куда без защиты!
