Вилло Робертс - Ценою крови
В вихре этих разрозненных мыслей Солей сумела все-таки выдать вполне разумный и внятный ответ:
— Вовсе нет, месье. Пала, я думаю, не будет против тоже.
— Ну да, он уж, наверное, отчаялся такую страшненькую дочку замуж выдать…
— Это точно! — и они оба рассмеялись.
А вот и Даниэль, на лице написано нескрываемое любопытство.
— Что это вы так долго?
— Вовсе и не долго! — возразила Солей и обменялась заговорщицким взглядом с Реми.
— Они, наверное, там уже с голоду умирают. Папа наверняка захочет узнать, почему это мы так задержались. — Воображение Даниэль явно разыгралось.
Между тем Эмиль был озабочен совсем не тем, что обед запаздывает. Он вряд ли даже заметил это. Его буквально ошарашило то, что минуту назад сказал ему Луи.
— Ты шутишь! Уехать из Гран-Пре? Оставить семью? Нет, обе семьи! Ты что, о Мадлен забыл?
Луи знал, что разговор будет трудный. Даже заранее пытался проговорить про себя все, что могло бы, как он считал, убедить отца. Тщетно. Но все равно — надо продолжать.
— Я взрослый, папа. Я отвечаю за свою семью и ее будущее. А здесь для нас будущего нет.
— Мы здесь с 1648 года! Больше ста лет! Мне это досталось от дяди и отца, и я передам все вам, сыновьям!
Эмиль смотрел на своего первенца в полнейшем отчаянии. Как бы ни был привязан он к земле, а дети, его плоть и кровь, оставались все-таки на первом месте. Луи это знал. Ему было больно, но он знал, что прав.
— Извини, папа, но сразу после жатвы мы двинемся.
Если бы это были Антуан с Франсуа иди даже Пьер, можно было бы надеяться переубедить их. Но с Луи это безнадежно. Раз он что решил, его с места не сдвинешь. Когда ему было столько лет, как теперь Марку, он отказался есть вареную капусту — и до сих пор до нее не дотрагивается!
Комок застрял у Эмиля в горле. Он не мог вымолвить ни слова.
Луи положил руку ему на плечо.
— Папа, с твоим благословением мне было бы легче.
Лицо Эмиля исказилось.
— За этим-то дело не станет, сынок…
Тут раздался веселый голос Пьера:
— Обед идет! Что на сегодня, Солей?
Младшие тоже побросали косы и двинулись навстречу приближавшейся троице. За ними трусил дед, не выпуская из рук грабли, — он тоже помогал семье по силе возможности.
Эмиль при виде постороннего досадливо поморщился — самое время! — однако взял себя в руки.
— А, месье Мишо! Удачно, что вы тут случились, помогли дочкам…
Реми поднял корзину, демонстрируя ее тяжесть:
— Для женщин и впрямь тяжеловато, месье Сир. Но я не против в хорошей компании…
Эмиль постепенно приходил в себя, и ему все более ясно представлялся смысл появления здесь этого парня. Достаточно было посмотреть на Солей: глаза сверкают, на губах бродит улыбка, лицо раскраснелось…
"Вот и ее скоро потеряю", — подумал Эмиль. Но ее он никогда не отпустит. Барби пока не знает о Луи с Мадлен; узнает — ему еще тяжелее будет: он всегда и за жену переживает. На все воля божья, — как-то безнадежно размышлял Эмиль. — Но чем я заслужил его гнев?" Эмиль перекрестился и решил, что смирение в данном случае — это единственное, что ему остается.
* * *Солей сразу поняла, что Луи сказал все отцу. По их лицам это было видно. Что ее поражало — так это то, что другие братья, судя по всему, ничего не замечали. Впрочем, так бывало и раньше.
Все толпились вокруг корзины, накладывают себе еду, делят хлеб, смех, шутки… Особенно насчет нее с Реми, но того не так-то легко пронять. Вон Франсуа предложил ему побороться в валках, а Реми спросил:
— Сейчас или после еды?
Все засмеялись, а Франсуа предпочел отступить.
— Лучше через год, месье. Я тогда наберу побольше веса!
— Ешь! — оборвал Эмиль. — Да за работу! Глупости подождут!
Близнецы переглянулись. Что это с отцом? Луи молчал. Пусть отец свыкнется с этой новостью, тогда он выскажет пару слов в его поддержку.
Солей не могла дождаться конца обеда: быстрее бы снова остаться с ним наедине! Даниэль опять вперед можно послать… На сей раз старшая сестра ошиблась: от Даниэль отделаться не удалось. Не обращая внимания на яростные взгляды сестры, она шагала рядом и стрекотала как сорока.
— Как в Луисбурге, месье?
— Холодно, народу много. И туман, туман. Такого, как там, нигде больше не встретишь…
Даниэль завращала глазищами. "Вот нахалка", — подумала Солей.
— Мы столько слышали о доме губернатора. Говорят, он очень большой: комнат пятьдесят, если не больше!
— Большой, — согласился Реми. Его забавляло невинное кокетство Даниэль. Пройдет год, другой, красавица будет не хуже сестры. — Но, полагаю, такой же холодный, как все там. Конечно, он покрасивее, чем казармы или госпиталь; к тому же дрова не сам губернатор рубит, а солдаты, так что там, наверное, получше топят.
— А вы внутри были? — поинтересовалась Даниэль, по-прежнему не воспринимая сигналы Солей.
— Да нет, не случалось. Чай с губернатором не пил. — Он засмеялся, заметив разочарование на лице Даниэль. — Но заглядывал через открытые двери.
— Ну и как, красиво?
Реми подумал перед ответом. Черт, мысли путаются, стоит ему на Солей взглянуть.
— Наверное, зависит от того, что считать красивым. Там в одной комнате видел — на полу ковер, фон — бежевый, по нему цветы розовые, листва зеленая да еще что-то вроде снопа золотого. Полы все воском натерты, отполированы, наверное, кто зайдет в грязных сапогах, сразу расстреляют. На окнах занавески золотистого цвета и шнуры такие же, а в люстрах столько свечей и хрусталя, что ярче солнца, пожалуй, ночью светятся…
— А мебель какая? — не унималась Даниэль, даже за локоть его схватила.
— Непрочная какая-то, — неодобрительно бросил Реми. — Ножки стульев такие тоненькие, сесть страшно, а сиденья из какой-то парчи, испачкаешь, если дотронешься. Ну, зеркала везде, картины на стенах висят…
— Не понравилось? — Даниэль не могла в это поверить. Он ее наверняка разыгрывает.
Реми между тем ответил вполне серьезно:
— По-моему, настоящий дом — это не каменные стены; через них тепло уходит, а влага остается, плесневеет все. Сколько ни топи, углы не согреешь; потолки высокие — все тепло туда поднимается, а что же остается людям?
Раздражение на сестру у Солей прошло. Ведь Реми ей, старшей, говорит все, к ней обращается…
— Когда-нибудь и у меня будет дом, — продолжал Реми. — Небольшой, уютный, бревенчатый, без сквозняков, с прочными стульями, светлыми одеялами, на печке чтобы всегда еда стояла… Жена, дети… Чтобы удобно было. А что в ней толку, в красоте? Чтобы дом встречал меня радостью, когда из леса выхожу, и жена чтобы так же…
