Дмитрий Суслин - Роза в цепях

Когда, придя на корму, Руопа увидал пленников Лота Мония, то заметил:

— Да, боги не совсем отвернулись от тебя, если присылают такие подарки.

А оглядев повнимательнее мальчика, воскликнул:

— Да, мальчишка действительно хорош, ты не соврал мне, Лот! — В таких делах я смыслю очень хорошо. Он принесет мне немало монет, — ответил тот. — Если бы старик Тиберий вернулся с того света, он отвалил бы за мальчишку больше золота, чем тот весит.

— Да, это точно, — согласился Лот и, прищурившись, продолжил: — но я слыхал, что римский наместник в Египте тоже охоч до красивых мальчиков и щедро вознаграждает поставщиков этого товара. Руола понял намек, но ничего не ответил. Между тем все приготовления к веселью уже закончились, и капитаны вновь перешли на «Корсику», чья палуба была набита пиратами так тесно, что негде было яблоку упасть.

Лот Моний и Руопа первыми подняли чаши с вином и выпили за здоровье своих людей. Матросы ответили им громкими приветствиями и выпили свои кубки за здоровье своих предводителей.

Пиратский пир начался.

Странное это было зрелище — посредине моря привязанные бортами друг к другу четы ре либурны качались на волнах, а на них шло веселье. Жизнь морского разбойника скучна и однообразна как и у любого моряка. Поэтому в те редкие минуты отдыха пираты полностью предавались веселью и забывали обо всем на свете. Лет пятьдесят, наверное, Средиземное море не видело подобных пиршеств, так как давно уже не собирались такой компанией. И, возможно, эта встреча и праздник были последними в захватывающей истории средиземноморского пиратства, как жалкая попытка Зеникета восстановить былое могущество пиратов потерпела сокрушительное поражение через несколько дней после начала похода, когда пиратские корабли нос к носу столкнулись с Равенской эскадрой. Пираты пустились в бегство, и лишь половине из них удалось уйти. Как куры, когда на них нападает коршун, корабли пиратов пустились в бегство, и лишь половине из них удалось уйти. Остальные были сожжены, потоплены или взяты в плен.

А избежавшие этой участи и не знавшие об этом Руола и Лот Моний уже третий час пировали посреди ласкового моря. Солнце давно зашло, пир продолжался при свете многочисленных факелов и светильников. Привлеченные их светом, из глубины выплывали многочисленные морские обитатели и наблюдали за этим весельем, видимо, для того, чтобы рассказать о нем Нептуну.

Когда разгоряченный вином и обильным угощением, Руола вновь обратился к Лоту Монию, в его глазах горело желание поразить товарища очередной диковинкой.

— Ты видишь того нубийца? — обратился он к Лоту, — вон того, что сидит у форштевня? Лот Моний кинул взгляд в том направлении, куда указывал Руола, увидел там огромного негра, чье полуобнаженное тело блестело при свете факелов.

— Да, это мужчина, — сказал он. — Откуда он у тебя?

— Он раньше служил у Борка, но когда бедняге перерезали горло в одном грязном трактире, он перешел ко мне.

— Да, Борк был мерзкий человек, но хороший моряк и в кораблях знал толк.

Лот Моний сделал очередной глоток вина и, выплеснув оставшиеся капли из своего золотого кубка, спросил:

— Так что ты хочешь сказать мне про того африканца?

Руола с таинственным видом придвинулся к собеседнику, и громко икнув, засмеялся: — А то, что он отделает твоего Кассия так скоро, что я даже не успею доесть того барашка.

Негр действительно был огромен и, наверное, на голову выше Кассия. Лот Моний критически осмотрел его гигантские мускулы и заметил:

— Ты странный человек, Руопа. Уже третий раз ты пытаешься поставить бойца, достойного Кассия, и ты опять проиграешь.

— Кто тебе сказал, что я собираюсь спорить?

— Я догадался сам. Иначе ты не завел бы разговора про нубийца.

— Ты прав, я готов спорить на что угодно, и в этот раз фортуна будет на моей стороне.

— Руопа, ты всегда был азартным человеком и когда-нибудь ты проиграешь свою жизнь.

— Возможно, — задумчиво проговорил Руопа. — Так ты будешь спорить?

— Нет, — спокойно произнес Лот Моний.

— Почему? Ты трусишь?

— При чем тут трусость? Мы с тобой в разном положении. Ты нахлебался удачи, как младенец материнского молока. Я же попробовал вино совсем другого сорта. Твои корабли скрипят от обилия в них добра. Ты можешь делать большие ставки и все равно даже при проигрыше не почувствуешь потери. А что ставить мне, бедному, лишившемуся всего, морскому скитальцу? Мой корабль пуст, как скорлупа лесного ореха после того как его мякоть сожрет ненасытный крестьянин.

Лот Моний горестно вздохнул, изобразив на лице скорбную маску.

— Нет, я не буду с тобою спорить, — закончил он.

— Ты трусишь. — Руопа пришел в ярость. — Трусишь, потому что уверен в своем проигрыше. И ты лжешь, что у тебя ничего нет. А рабы.

Лот Моний был спокоен как никогда.

— Ты говоришь об этой девчонке, и двух сопляках, что портят воздух на моем кораб ле? — сказал он. — Об этом жалком отрепье?

— Да, о них. Чем плоха эта ставка для нашего спора?

— Они — моя последняя надежда хоть как-то поправить дела, — возразил Руопе архипират.

— Неужели ты надеешься покрыть свои убытки, продав трех невольников? — вскипел Руопа.

— Ты сегодня днем назвал цену моему мальчишке. Или забыл? Нет, ты помнишь, сколько золота можно получить за его красивое личико! А та гречанка, клянусь Орком, она тоже хороша собой. И любая самая знатная римлянка захочет, чтобы та расчесывала ей волосы. Да что говорить, любой старый похотливый козел, набитый деньгами, с радостью расстанется со своим богатством, чтобы иметь по ночам такую прислужницу.

Оба пирата так разгорячились в своей беседе, что перестали обращать внимание на остальных пирующих. Руопа, не обладавший таким даром красноречия, что был у его собеседника, наконец не выдержал и бросил свой кубок на палубу. Тот зазвенел и привлек внимание веселящихся поблизости пиратов, которые стали прислушиваться к спору своих предводителей.

— Хорошо! — воскликнул Руопа. — Ты меня убедил. Я ставлю всю мою долю против твоих рабов, или даже двух, потому что за маленькую лесбийку вряд ли много выручишь.

Лот Моний задумался.

— А сколько составляет твоя доля? — спросил он через некоторое время.

— Ровно половину того, что есть на «Медузе».

Капитан «Исиды» глубоко задумался, косо поглядывая на чернокожего великана и взвешивая свои шансы на победу.

Руола воспринял такое сомнение как признак своей победы, так он был уверен в исходе еще не состоявшегося поединка. Наконец Лот Моний решился, и в присутствии всех архипираты заключили свою сделку.