Шеннон Фаррел - Дом там, где сердце

– Мои старые, в которых я ходила в дальние прогулки в Финтри. Они немного износились, но я совсем недавно поставила новые подметки.

– Давайте посмотрим.

Она порылась в одном из чемоданов, где были сложены самые ценные вещи из ее прежнего дома, и протянула ему сапожки.

– Немного начистить их и будут в самый раз, – сказал он и выглянул в коридор позвать чистильщика обуви.

Конечно, ему не хотелось, чтобы на похоронах Мюйрин по­ходила на бедную вдову, но в то же время он не хотел, чтобы она замерзла.

Сапоги развеяли его сомнения относительно напыщенности Мюйрин. Его первое впечатление о ней как о высокомерной особе и второе – когда она спустилась поужинать в вечер сво­его приезда в вызывающе коротком платье как о разодетой кукле – оказались ошибочными. У нее твердый характер, и он должен использовать его в своих целях.

Он чувствовал свою вину за то, что заманивал ее в ловушку, но, как он сказал отцу Бреннану, не ради себя одного он хотел поправить дела в поместье Колдвеллов. В Барнакилле было более ста жителей. Он знал, что все они задолжали, ведь последние годы были нелегкими для всех. Он просто обязан был для все­общей пользы свести концы с концами.

– Я готова, – объявила она спустя какое-то время, выпрям­ляясь и проверяя, хорошо ли затянула шнурки и завязала лен­точки шляпки на подбородке.

И снова Локлейн очень удивился, что она так быстро собра­лась, и сделал вид, что ему нет никакого дела до ее прически и одежды. На ней практически не было никаких украшений, кроме обручального кольца.

– Идем.

Он надел шляпу и взял ее за руку. Они быстро спустились по ступенькам, надеясь миновать вестибюль, избежав любо­пытных взглядов посторонних глаз. Он рассчитывал, что ко­ляска уже ждет их снаружи, как он и приказал.

На улице теплее не стало, и земля под ногами угрожающе покрылась льдом. Локлейн почувствовал, что Мюйрин поскольз­нулась, и быстро подхватил ее.

– Спасибо, – запыхавшись поблагодарила она, уже после того как с трудом вскарабкалась на место, к которому он акку­ратно ее подсадил. Она протянула ему руку, когда он поскользнулся на покрытой льдом металлической ступеньке. У нее креп­кая хватка, отметил он, поднимаясь и садясь рядом с ней.

Он знал, что должен был сесть наверху, рядом с извозчиком, поскольку на самом деле был лишь немногим больше, чем при­слуга. Но, протянув руку, Мюйрин дала ему понять, что он дол­жен сидеть внутри, рядом с ней.

Во всяком случае, снаружи было ужасно холодно. В том, что он получит воспаление легких, хорошего мало. Очевидно, ей нуж­но было его тепло. Она крепко прижалась к нему и заметила:

– Как же холодно.

– Да, потому-то отец Бреннан и решил не откладывать все на потом, – ответил он, подвигая ее в угол коляски. Он рас­правил складки своего плаща и набросил свою накидку, которая укутала их обоих.

Он показал ей несколько впечатляющих зданий, таких как Тринити-колледж и кафедральный собор Христа, пока они ехали по заснеженным улицам, и Мюйрин невольно призналась себе, что, несмотря на все трудности, ей нравилась эта импровизирован­ная экскурсия по городу. Она с интересом разглядывала все, на что указывал ей Локлейн, и явно наслаждалась этим.

Над Ирландией часто посмеиваются как над неспокойной и отсталой, однако Дублин оказался вполне современным ев­ропейским городом.

– А Австралия, какая она из себя? – начала она. Коляску все бросало из стороны в сторону по ледяной до­роге, и они случайно оказались в объятиях друг друга.

– Иногда там очень жарко, а порой везде очень холодно, а в Мельбурне в это время идет дождь. Я работал по всей стра­не, в основном с домашним скотом, но иногда занимался и плотницким делом, и кузнечным, – я этому научился за годы, проведенные в Барнакилле. Часть страны похожа на пустыню, на несколько миль ни одного зеленого куста. После Ирландии я никак не мог свыкнуться с отсутствием растительности. Поэтому мне пришлось вернуться. Когда сестра на­писала мне, что Августин просит меня вернуться обратно и за­ниматься тем, что я делал, еще когда был жив его отец, я решил не упускать этот шанс, – сказал он. – Я заработал достаточ­но денег, чтобы мы с сестрой могли спокойно существовать, но все же слишком мало, чтобы завести собственное имение, как когда-то мечтал.

– А ваша сестра? Расскажите мне о ней, если, конечно, это не слишком личный вопрос, – робко попросила Мюйрин, вспо­миная, как он помрачнел утром, когда она упомянула Барнакиллу.

Но на этот раз Локлейн улыбнулся.

– Циара очень талантливая девушка, умная, сообразитель­ная, прекрасно шьет, готовит, убирает. Она выполняла у Авгу­стина работу по дому, хотя в последнее время больше занима­лась шитьем и стиркой.

– Почему же?

Локлейн незаметно ушел от ответа, сказав лишь:

– Мы почти приехали.

Он рассеянно поправил ее локон, выбившийся из-под шля­пы, и его теплые пальцы легко скользнули по ее мягким ще­кам.

Он улыбнулся.

– Прекрасна, как с картинки.

Он чуть было не стукнул себя по лбу, поняв, что болтнул что-то непристойное женщине прямо перед похоронами еемужа. Но она, похоже, не заметила этого комплимента и просто поблагодарила его, натягивая перчатки.

Он вылез из коляски первым и помог спуститься Мюйрин, схватив ее под руки и прижав к себе, и отпустил, лишь когда она твердо стояла на ногах. Затем он взял ее за руку и подвел к краю могилы. Он укутал ее своим плащом и прижал ее к себе, чтобы во время церемонии она чувствовала, что он рядом.

Локлейн был действительно странный – то добрый, нежный и улыбающийся, а в следующую минуту – уже мрачный и над­менный. И все же она была рада, что он не мог видеть ее лицо, на котором словно замерзли слезинки от непогоды. Она так и не заплакала во время церемонии, и отец Бреннан бросал на нее беспокойные взгляды, ведь она стояла неподвижно и лицо ее не отражало никаких переживаний.

Когда она наклонилась, чтобы бросить в могилу первую горсть земли, отец Бреннан поймал взгляд Локлейна и глазами при­гласил его пройти в ризницу.

– Мюйрин, вы не желаете зайти внутрь, пока закапывают могилу? – мягко спросил Локлейн, наклонив к ней голову.

– Нет, право же, мне будет лучше в коляске, – ответила она, и при мысли, что же делать дальше, слезы полились у нее из глаз.

Он проводил ее до коляски и помог забраться внутрь.

– Располагайтесь здесь. Я скоро вернусь. Нужно дать отцу Бреннану немного денег на пожертвования. Что-то не так? – спросил он без предисловий, как только вошел в риз­ницу.

– Просто я немного волнуюсь за эту бедную девушку, вот и все. Похоже, она держит горе в себе, стараясь быть сильной. Ей это не пойдет на пользу.