Джейн Бонандер - Пыл невинности
– А как он относился к фермерам, которые разводят в долине овец?
– Овцам, как и всем остальным, тоже нужно жить, – пожала плечами девушка.
– И его не тревожило, что овцы в самом прямом смысле уничтожают землю, которую он так сильно любил?
– Папа не верил, что овцы губят долину, и я не верю, – ни секунды не колеблясь, покачала головой Скотти. – Во всем виноваты лесорубы. Они приходят, валят деревья направо и налево и уничтожают долину. Неудивительно, что этой зимой здесь гораздо больше снежных лавин, чем раньше.
– А почему?
Она недоверчиво посмотрела на собеседника, словно удивляясь его глупости.
– Деревья задерживают снег. Когда нет деревьев, снег ничто не держит, и он свободно спускается со скал.
Скотти разбила три драгоценных яйца и принялась энергично взбивать их.
– Лесорубы насилуют землю, – повторила она. – Они губят Йосемитскую долину.
– Но есть же выход, – покачал головой таинственный незнакомец. – Должна существовать золотая середина…
Она на секунду оставила яйца в покое и посмотрела на огонь, вспомнив твердость, с которой отец всегда говорил на эту тему.
– Должна, но лесорубы ее не знают. У меня такое впечатление, что они во что бы то ни стало хотят повалить все деревья в долине ради тщеславных и жадных толстосумов из города. Именно толстосумы, живущие в роскошных особняках на высоком холме в Сан-Франциско, во всем виноваты.
– Что за холм? – удивленно усмехнулся незнакомец.
Скотти бросила на него нетерпеливый взгляд:
– Я же вам только что сказала. Холм, на котором стоят роскошные особняки.
– В Сан-Франциско есть Ринкон, есть Рашен-хилл…[2]
– О нет, русские тут ни при чем, – прервала она его. – На том холме живет богема. Они не знают ни стыда, ни совести, ведут себя вызывающе и…
Он негромко присвистнул и спросил:
– А ты откуда знаешь?
– Папа говорил.
– А тебе не кажется, что ты бросаешь всем вызов, живя в лесу, вдали от цивилизации? – неожиданно спросил непрошеный гость.
– Может, вы и правы, – задумчиво согласилась она.
– Значит, ты винишь во всех бедах в долине лесорубов?
– Нет! – яростно замотала головой Скотти Макдауэлл. – Во всем виновато наше правительство, чтоб ему провалиться! Если нас не уничтожат лесорубы, то правительство уж точно добьет. – По ее шее растекся яркий румянец. – Порой мне даже кажется, что я могла бы хладнокровно пристрелить какого-нибудь правительственного чиновника, ей-богу!
Неожиданно она поняла, что глубокомысленные рассуждения гостя усыпили ее бдительность и придали ложное ощущение безопасности. А ведь ей ни в коем случае нельзя терять бдительность. Чтобы не расслабляться, Скотти вспомнила, какой испытала вчера ужас, когда он прижал к ее горлу нож, и унижение, когда заставил ее раздеться и обыскал.
– После завтрака я бы не прочь помыться, – сообщил наглый незнакомец.
Повелительный тон, которым он произнес просьбу, разозлил Скотти, хотя она и понимала, что ему необходимо помыться. Волосы и борода у него были грязные, а она ему промыла только рану.
– Я нагрею воду, но не надейтесь, что я буду вас мыть, – отрезала девушка.
Непрошеный гость громко рассмеялся.
– Ты даже не догадываешься, от чего отказываешься, – язвительно заметил он.
Скотти покраснела до корней волос. Хотя она и заслужила этот упрек за то, что так открыто смотрела на него, но все же он ей пришелся не по вкусу.
После завтрака Скотти Макдауэлл принесла лохань и наполнила ее горячей водой. Когда незнакомец начал раздеваться, она торопливо вышла в пещеру, довольная тем, что хотя бы несколько минут побудет одна. И только тут до нее дошло, что она так ничего о нем и не узнала. Он очень умный и хитрый. Все время слушал и почти ничего не говорил. Она знала о нем столько же, сколько и до разговора.
Скотти вошла из пещеры в хижину и внимательно огляделась по сторонам. Всякий раз, оставляя непрошеного гостя одного и потом, возвращаясь, она внимательно осматривала все вокруг: вдруг он попытается найти револьвер или какое-то другое оружие. Взгляд девушки остановился на оштукатуренной каменной стене, в которой был сооружен очаг. На крючках висели большие ложки, черпаки с длинными ручками и лопаточки. Рядом с очагом висели снегоступы.
На откидной крышке бюро лежал толстый слой пыли. Скотти специально не стала вытирать ее, чтобы сразу заметить, если он полезет туда за револьвером. На медных ручках бюро, сделанных в форме крыльев летучей мыши, сверкало солнце.
Скотти посмотрела на своего пациента, который внимательно наблюдал за ней. Ее глупое девичье сердце бешено заколотилось.
– С вами все в порядке? – тревожно спросила она, заметив его не очень здоровый вид. Не хватало еще, чтобы он простудился. Простуда только продлит его пребывание в ее доме, а ей больше всего на свете хотелось поскорее избавиться от наглого гостя.
Незнакомец пристально наблюдал за хозяйкой, и его горячий взгляд, казалось, проникал под кожу.
– Со мной все в порядке, – проворчал он, наконец. – Мне нужно побриться.
Девушка отступила назад и воззрилась на него. Действительно, похож черт знает на кого! Пожалуй, придется помочь ему побриться. Скотти очень хотела увидеть незнакомца без бороды, но в глубине души почему-то очень боялась этого. Она уже почувствовала непонятную привязанность к своему незваному гостю, который, возможно, скрывается от правосудия за совершение страшных преступлений против женщин и детей. Боялась же она того, что под густой черной бородой скрывается некрасивое лицо.
Скотти собралась с силами и убедила себя в том, что ей абсолютно все равно, как он выглядит. Красивый или невзрачный, он все равно самый обыкновенный преступник. Ни одна приличная и уважающая себя и закон девушка, к каковым Скотти причисляла себя, не посмеет даже думать о таком мужчине.
Он мрачно посмотрел на нее, потом в зеркальце.
– Наверное, я похож на Аттилу.[3]
Скотти молча согласилась. Ей очень хотелось побрить его, чтобы поскорее обнаружить подтверждение своим мыслям: под черной бородой скрывается невзрачный мужчина с прыщавой кожей и скошенным подбородком.
Она взяла ножницы и проверила на нитке от своей рубашки, не затупились ли они.
Отрезая длинные черные волосы, Скотти вновь убедилась, как приятно до него дотрагиваться. Уже при перевязках девушка с ужасом поняла, что эта неприятная процедура ей нравится все больше.
Странно, хотя она и продолжала убеждать себя в том, что он опасен, было все труднее и труднее относиться к нему как к недругу. Они провели вместе совсем немного времени, но между ними уже установились спокойные и почти дружеские отношения. Правда, спокойной Скотти оставалась только до тех пор, пока не начинала думать об его сильном мускулистом теле и о той непринужденности, с которой он его демонстрировал. Сейчас, конечно, он уже не был обнажен, но стоило закрыть глаза, и она тут же видела его нагим, во всей красе.
