Жюльетта Бенцони - Фаворитка императора
Не говоря ни слова, Марианна вскочила в седло, ударом кулака надвинула до бровей шляпу, хорошо удерживавшую тугую массу ее заплетенных волос, затем, пришпорив лошадь, бросилась вслед за берлиной, уже исчезавшей в фонтанах воды и грязи. Аркадиус машинально последовал за нею, но, сообразив, что они удаляются от Ляфоли, прибавил скорости, чтобы догнать молодую женщину.
– Послушайте!.. Куда мы так мчимся?
– За этой каретой, – бросила Марианна, борясь со встречным ветром. – Я хочу узнать, куда она едет.
– Зачем?
– Там Император.
Жоливаль какое-то время переваривал эту новость, затем, резко нагнувшись, схватил за повод лошадь Марианны и с удивительной в таком щуплом теле силой приостановил бешеный галоп.
– Вы сошли с ума? – яростно закричала Марианна. – Что вам взбрело в голову?
– Вам очень хочется, чтобы Его Величество заметил преследование? Это не трудно по такой прямой дороге. Напротив, если мы поедем по тропинке, которую вы видите справа, мы срежем дорогу до Курселя, где будем значительно раньше Императора.
– А что такое Курсель?
– Да это следующая деревня. Но, если я не ошибаюсь, Император просто спешит навстречу своей невесте и не собирается нигде задерживаться.
– Вы думаете? О, если бы я была уверена в этом.
Молодая женщина вдруг сильно побледнела. Ужасная ревность последних дней, которая было отпустила ее, вновь вернулась, более горькая и более жгучая. Перед ее страдающим взглядом он печально улыбнулся и покачал головой:
– Но… вы же уверены в этом! Будьте откровенны перед самой собой, Марианна. Вы знаете, куда он направляется, и вы хотите увидеть… увидеть прежде всего ее, а затем понаблюдать, как же пройдет первое свидание.
Марианна сжала зубы и отвернулась, направляя лошадь к узкой тропинке. Лицо ее стало замкнутым, но она призналась:
– Да, вы правы, но никто и ничто не помешает мне сделать это.
– Я и не сомневаюсь. Идите, раз уж вам хочется, но вы не правы. В любом случае вы будете страдать, причем совершенно бесполезно!
Снова в галоп, не обращая внимания на грязь и удвоивший свою силу дождь, оба всадника помчались по тропинке. Она проходила почти рядом с Велем, несшим свои грязно-серые, взбухшие от проливных дождей воды между безлюдными берегами. С каждой минутой погода делалась все хуже. Еще недавно мелкий, теперь дождь лил как из ведра с наводящего тоску продырявленного неба. Но дорога над рекой оказалась действительно короче, и вскоре показались первые домики Курселя.
Когда Марианна и Аркадиус выбрались на дорогу, они заметили приближающуюся берлину, несущуюся с большой скоростью, вздымая колесами настоящие волны.
– Пойдемте, – сказал Аркадиус, – здесь нельзя оставаться, если не хотите, чтобы вас заметили.
Он попытался увлечь ее под защиту находившейся совсем рядом небольшой церкви, но Марианна сопротивлялась. Она во все глаза смотрела на мчавшуюся карету, охваченная страстным желанием остаться здесь, показаться ему, поймать взгляд властелина, чтобы прочесть в нем… собственно, что? Но у нее уже не было времени предаваться размышлениям.
Возможно, из-за плохо подкованной лошади берлина на полном ходу отклонилась в сторону и задела передним левым колесом ступени придорожного распятия у въезда в Курсель. Колесо отлетело, и Марианна невольно вскрикнула, но мастерство кучера сделало буквально чудо. Резко свернув, он удержал лошадей и остановил карету.
Двое мужчин тотчас выскочили из нее: один высокий, в необычном, особенно для такой погоды, головном уборе, другой – слишком знакомый, и оба – в высшей степени разозленные. Марианна увидела, как высокий показал на церковь и они побежали под дождем.
– Идем, идем, – торопил Аркадиус, схватив Марианну за руку, – иначе вы окажетесь нос к носу с ним. Очевидно, они хотят укрыться здесь, пока кучер отыщет каретника.
На этот раз она уступила. Жоливаль стремительно увел ее за церковь, чтобы не быть на виду. Здесь росло несколько деревьев. Лошадь привязали к одному из них. Раз уж Император остановился здесь, спутник Марианны прекрасно понимал, что о дальнейшем пути не может быть и речи. К тому же молодая женщина обнаружила узкую боковую дверь.
– Войдем в церковь, – предложила она. – Мы сможем видеть и слышать, оставаясь невидимыми.
Они проникли в небольшой придел, где сырой, холодный воздух с сильным запахом плесени свинцовой тяжестью лег на их промокшие плечи.
– Да мы здесь подхватим смертельную простуду! – пробурчал Жоливаль, на что Марианна не сочла нужным ответить.
В помещении царила полутьма. Церковь оказалась запущенной. Многие разбитые стекла заменяла промасленная бумага. В углу лежала груда обломков разбитых статуй, возле нее две-три сомнительные скамейки, кафедра для проповедей, и все это было густо затянуто паутиной. Но большая полуоткрытая дверь перед амвоном позволяла видеть, что происходит в самом храме, куда именно спешно прибыли Император и его спутник. Пронзительный, нетерпеливый и такой знакомый голос нарушил тишину зала:
– Мы подождем здесь. Ты думаешь, они еще далеко?
– Определенно, нет, – ответил другой, высокий, интересно одетый детина с темными завитыми волосами, который старался укрыть под плащом громадную треуголку с пышным султаном из перьев. – Но зачем ждать здесь, под этими мрачными сводами, где вдобавок к дождю, промочившему нас снаружи, мы получим благословение от дырявой крыши. Разве нельзя найти убежище в одной из этих ферм?
– Пребывание в Неаполе не пошло тебе на пользу, Мюрат, – пошутил Император. – Ты уже боишься нескольких капель воды?
– Я боюсь не за себя, а за мой костюм. Эти перья совсем потеряют вид, и я буду иметь честь приветствовать Императрицу похожим на ощипанную курицу.
– Если бы ты одевался проще, этого не случилось бы. Бери пример с меня!
– О, сир, вы – я всегда вам это говорил, – вы одеваетесь слишком простонародно, и негоже предстать перед австрийской эрцгерцогиней в одеянии буржуа.
Эта необычная дискуссия об одежде позволила Марианне полностью обрести контроль над собой. Сердце перестало безумно биться, и ее ревность приглушило чисто женское любопытство. Итак, перед нею знаменитый Мюрат, зять Императора и неаполитанский король. Несмотря на великолепный синий с золотом костюм, видневшийся из-под большого черного плаща, и высокий рост, она нашла, что лицо его, слишком вызывающее, выглядело, однако, заурядным. Может быть, он самый великий кавалерист Империи, но в таком случае ему никогда не следует показываться без своей лошади. Один он выглядел как-то неукомлектованно. Между тем Наполеон объяснил:
– Я хочу сделать сюрприз эрцгерцогине, я уже говорил тебе об этом, и показаться ей без всякой пышности, так же как я хочу увидеть и ее в простом дорожном костюме. Мы выйдем на дорогу, когда покажется кортеж.
