Барбара Мецгер - Дуэль
Господи, сделай так, чтобы не пришлось взвалить на себя заботу о детях Ренслоу!
Аппетит у Йена пропал.
Какой он бледный, какой неподвижный! Но жара нет. Афина сдернула перчатки и пощупала ему лоб. Она сбросила шляпку на пол, чтобы наклониться ближе, послушать, как он дышит.
– Застоя в легких, кажется, нет, – сказала она стоявшей рядом миссис Берчфилд. – Это хороший признак, да?
– Прекрасный признак, мисс.
Рома вскочила на кровать и лизнула Троя в лицо.
– Его ранили в голову? – Это хуже всего, если пуля попала в голову.
– Ах нет, мисс. Пуля попала в грудь.
Афина похлопала собаку по носу и указала в изножье кровати. Рома послушно свернулась калачиком в ногах Троя, приготовившись пребывать в таком положении до Судного дня – или до обеда. Афина откинула одеяло, потом воротник тонкой ночной рубашки, но ничего, кроме бинтов, не увидела. К счастью, крови на бинтах не было.
– Его сиятельство ничего не говорил о ране на голове, – сказала она, укрывая Троя одеялом.
– Он, видимо, не хотел без надобности вас волновать, мисс Ренслоу, – объяснил, не дожидаясь ответа экономки, человек, который представился Хопкинсом, камердинером лорда Мардена. – Кажется, юный джентльмен упал с лошади прямо на большой камень.
– А его сиятельство и словом не обмолвился об этом. – В голосе Афины прозвучали неодобрительные нотки. Она не стала бы возиться с волосами и собирать вещи, если бы знала, как сильно изувечен брат. Прибежала бы сюда или заставила бы его сиятельство усадить ее на его лошадь. В крайнем случае, она украла бы его лошадь и доехала бы верхом, если бы лорд не заверил ее, что Трой всего-навсего спит после пережитого.
– Полагаю, лорд Марден сделал это просто по своей доброте, – сказала она встревоженным слугам. Теперь уверенность графа в выздоровлении Троя встревожила и ее. Если он мог не сказать всю правду о состоянии ее брата, что еще он скрывает? – Вскоре должен прибыть наш врач. Пожалуйста, проводите его сюда немедленно. И еще нужно принести сюда раскладную кровать для меня и поддерживать хороший огонь в камине, чтобы брат не озяб. Ему понадобится мясной бульон и лимонад. Ячменный отвар Трой не любит. Надеюсь, ему не давали опийной настойки? При ране на голове… И вина тоже нельзя. У него и без того будет сильно болеть голова. Оставил ли ваш доктор что-нибудь обезболивающее или…
– Это ты, моя Эффи? – хрипло прошептал Трой. Глаза у него были открыты, губы кривились. – Я знал, что ты придешь, старушка, и все возьмешь в свои руки. Не важно, что это дом лорда. Ты, наверное, стала бы верховодить даже в Карлтон-Хаусе, если бы принц тебе это позволил.
Афина снова заплакала. Трой узнал ее, несмотря на слабость. Экономка шепотом молилась, поднося к пересохшим губам Троя стакан, как заметила Афина, с лимонадом. Камердинер подал ей носовой платок, в уголке которого был вышит герб. Афина высморкалась в другой конец, где не было вышивки.
– Замолчи, противный мальчишка, – с упреком проговорила она. – Кажется, ты заставил меня волноваться попусту. Когда ты хорошенько выспишься, расскажешь мне, почему ты оказался так далеко от дома.
– Да… нужно спать. – Он закрыл глаза. Потом снова открыл их и коснулся ее руки. – Не его вина.
Афина огорчилась – так слабо брат сжал ее руку, – но все же сказала:
– Алфи? Он не должен был позволять тебе ездить верхом так долго. И уж конечно, ему не следовало оставлять тебя там!
– Нет. Граф. Граф не виноват.
Афина погладила его по руке, позволила Роме подойти и лизнуть его руку, чтобы Трой не заметил, что рука стала влажной от ее слез.
– Конечно, нет. Я даже начинаю думать, что он спас тебе жизнь, глупыш ты этакий. Ты бы истек кровью и умер, если бы там не оказалось лорда Мардена и он не был бы так сообразителен. Мы в огромном долгу перед ним, так что давай поправляйся побыстрее, чтобы мы могли уехать домой. Его сиятельство сделал для нас достаточно.
* * *Йен не знал, что еще можно сделать. Если бы он мог послать за колдуном, за знахарем или индийским целителем, он сделал бы это. Да все, что угодно! Он вспомнил, что, кажется, лорд Абернати обратился к знатоку трав, когда занемогла его жена. Может быть… Нет, леди Абернати умерла. И если все ученые доктора Лондона не смогли вылечить бедного короля, что от них проку?
И от него самого что проку? Он сидит в малой столовой, созерцая блюда с нетронутой ветчиной, почками и копченой рыбой. Но он не может видеть мальчика, неподвижно лежащего на кровати, не может видеть и девушку, которая изо всех сил старается сдержать слезы. Не может видеть даже сердитую дворняжку, которая лижет щеки юного Ренслоу, пытаясь разбудить его. Проклятие! Йен виноват даже в том, что неправильно обошелся с глухой собакой. Но его экономка, камердинер, множество остальных слуг, не говоря уже о мисс Ренслоу и ее домашнем враче, делают все, что возможно. Йену оставалось лишь пожелать, чтобы этого дня вообще никогда не было. Или чтобы сам он не был рожден на белый свет. Нет, это уже слишком. Если бы Йен не родился на свет, у жены Пейджа был бы другой любовник, и Пейдж вызвал бы на дуэль того любовника, и он, бедняга скорее всего уже был бы убит этим мерзавцем, который стреляет, не дожидаясь знака. Или юный Ренслоу истек бы кровью и умер, потому что у того малого была бы старая карета, а лошади не такие быстрые.
Во всяком случае, Йен от всей души жалел, что познакомился с леди Пейдж, что встретился с ней в тот раз в беседке в саду позади ее дома. И в лабиринте Ричмонда. И в Дарк-Уок в Воксхолле. Господи, какую презренную жизнь он вел! И кончилось тем, что он погубил юношу.
Проклятие! Упиваться сознанием собственной вины и жалостью к себе бессмысленно. Мальчика этим не спасешь. Йен потянулся к бекону. И к поджаренному хлебу, и к доброй порции джема, и к превосходному мясу, приготовленному его поваром, и к пирогу с почками.
– Боже мой, – сказал его друг Карсуэлл, незаметно вошедший в комнату, – как можно есть в такое время? Я с трудом смог проглотить кусочек яйца.
Йен положил вилку. Есть ему тут же расхотелось. Он указал на чайник и кофейник, а также на графины с более крепкими напитками:
– Подкрепись и расскажи мне, что происходит. Отведут ли меня к мировому судье?
– Нет, если только ты не спал и с его женой тоже. – Карсуэлл сел за стол напротив Йена и налил себе кофе. Положил в чашку сахар, добавил сливок, потом взялся за сладкий рулетик, баранью котлету и тарелку с копченой рыбой.
Йен поднял брови, но не стал подвергать сомнению способность друга переварить все перечисленное, и, как подобает хорошему хозяину, вооружился вилкой.
– Как чувствует себя мальчик? – спросил Карсуэлл.
