Джудит Айвори - Чудовище

Далее последовали наставления по поводу завтрака, который Луизе предстояло провести без родительской опеки. Как будто это имеет значение – как она закажет яичницу и с кем сядет за один столик! Затем отец, лежа пластом на кровати и высунув нос из-под одеяла, принялся читать Луизе нравоучения под общим названием «Веди себя разумно, как взрослая девушка».

– Перед тобой блестящее будущее, – произнес он уже в сотый раз со дня возвращения Луизы домой неделю назад. – Не теряй из виду свою главную цель.

– Вы хотите сказать, вашу цель, – буркнула Луиза.

– Будь почтительнее к старшим. – Отец приподнял голову от подушки, снял со лба пакетик со льдом и сверкнул на нее сердитым взглядом из-под густых нависших бровей. – Ты стала чересчур дерзкой, Луиза Амелда Мей.

– Неправда, – возразила она раздраженно. – Вы учили меня иметь собственное мнение, а теперь ругаетесь, поскольку мое мнение часто не совпадает с вашим.

К примеру, ей очень понравилось в Монреале. Она чудесно провела там полтора дня, пока родители ее не разыскали. Похоже, сейчас они намекают именно на этот эпизод. В вихре поспешных приготовлений к предстоящему браку с князем у них не было времени обсудить ее побег из дому.

Отец смерил ее суровым взглядом и спросил:

– Ну и о чем же ты думала?

– Что вы имеете в виду? – наивно переспросила Луиза, стараясь оттянуть момент неминуемого объяснения.

Матушка тоже сняла с головы пакет со льдом. Луиза приготовилась дать ответ, который они оба ждали.

– Ни о чем я не думала, – огрызнулась она. – В Монреаль как раз отходил поезд. Вам было известно, что я несколько дней погощу у Мэри. И я решила, что только съезжу туда и обратно и никто ничего не узнает.

– Господи, да зачем тебе это понадобилось? – воскликнул отец.

– В Монреале есть мюзик-холл, где играют в триктрак на деньги, и я подумала, что смогу выиграть.

На лице матушки отразился неподдельный ужас. Луизе было больно видеть мать такой расстроенной. Миссис Вандермеер была не в силах понять мотивы поступков своей дочери.

– Но ты ведь могла заняться этим и в Нью-Йорке, – беспомощно пролепетала она.

– А я уже играла в Нью-Йорке. Просто мне захотелось сыграть в карты по-французски, чтобы проверить, получится у меня или нет.

– Ты посещала игорные притоны в Нью-Йорке? – вмешался отец.

– Несколько раз.

– И у тебя получилось? – продолжала допрашивать матушка.

– Что именно?

– Играть по-французски?

– Да.

Отец покосился на жену и пробормотал:

– Откровенно говоря, Изабель, если это имеет значение…

И тут оба они принялись говорить одновременно, перебивая друг друга: «Какой позор, этот ее побег… да, ничего не скажешь, путешествие… мы должны были сообщить об этом князю… да, и он стал бы подозревать каждого, если бы это выплыло наружу… подумать только, а вдруг догадаются… да, чем именно она там занималась… о, я до сих пор не могу прийти в себя… наша очаровательная умница дочка… королева нынешнего сезона… о Господи, за что нам такое наказание…»

«Да, – подумала Луиза, – некрасиво вышло». Ее приключение, во всяком случае, не стоило родительских волнений. Она же прекрасно понимала, что они обязательно раздуют из мухи слона.

– Послушайте, – взмолилась она, – я не собираюсь становиться заядлой картежницей. Возможно, я никогда больше не возьму карты в руки. Я лишь хотела проверить…

Отец обернулся к ней.

– Что проверить? – спросил он. – Сможешь ли ты лишиться самых блестящих перспектив, которые когда-либо открывались перед девушкой со времен женитьбы герцога Мальборо на Консуэло Вандербильт?

– Я ничего не испортила. Напротив, все идет как нельзя лучше.

– Благодаря нашему вмешательству.

Луиза с трудом удержалась от ядовитого замечания, что она рассчитывала на их «вмешательство». Она не сделала ничего такого, чего ее отец не смог бы исправить.

Тут в разговор вступила матушка:

– Господи, ты только подумай, что сказали бы в свете, если бы узнали… если бы твой отец не заплатил порядочную сумму каждому, кто тебя видел, начиная от кондуктора в поезде и заканчивая коридорным в отеле.

Луиза сменила тактику и перешла в наступление.

– Вы сами не очень-то боитесь пересудов, – заявила она. – Вчера вы на все утро заперлись в своей каюте еще до выхода корабля из гавани. Вам не кажется, что все сочли это неприличным? – Ее родители были очень близки, и это придавало Луизе ощущение надежности. Но в последнее время они объединились против нее, и это заставляло ее ощущать себя покинутой и никому не нужной. Она продолжила свою обвинительную речь: – И вы держитесь за руки на виду у всех – это после двадцати лет брака! Я чувствую себя третьим колесом… – она поправилась: – пятым колесом в телеге – в общем, лишней. Если бы не ваш преклонный возраст, меня бы возмущало и обижало ваше поведение и…

– Луиза! – прервал ее отец.

Оба они, и мать и отец, сели в кровати и уставились на нее во все глаза.

Краска залила ее щеки. Она чувствовала, что сказала что-то не то: родители смотрели на нее в ужасе. Луиза причинила им боль, это она ясно видела, Ей хотелось попросить прощения, но она никак не могла подобрать подходящие слова. И если уж говорить начистоту, ей было в какой-то степени приятно, что ее речь произвела впечатление на отца и мать. Теперь-то они поймут, что их дочь уже не ребенок.

– О, я так… – Луиза запнулась и в замешательстве отвела взгляд. Переводя глаза с задернутых портьер на стул, на котором висели отцовский сюртук и матушкино платье, она искала что-то, чему пока не было названия и что скорее всего здесь отсутствовало. Она вздохнула и призналась: – Мне тоскливо… То есть я зла на весь свет, – сердито поправилась она.

День начался отвратительно. Как все это глупо, по-детски! При чем тут тоска? Она просто сердита на них: они объединились против нее, делают все, что им вздумается, а потом бранят ее за то, что она поступает так же.

Ее матушка, которая ужасно смущалась при малейшем намеке на интимные отношения, была уже и не рада, что они затеяли этот разговор.

– Не переживай, – сказала она. – Монреаль остался позади. Мы должны с надеждой смотреть в будущее.

Отец неохотно присоединился:

– Да, будем считать это первым неудачным опытом в твоей жизни. Ты так молода. Помни, что, познавая жизнь, необходимо быть осторожной.

«Ну да, ну да, – думала Луиза. – Познать жизнь. Прекрасный тост!» Вслух же она кротко промолвила, взяв в руки веер и шаль с бахромой:

– Я иду завтракать. Надеюсь, вам скоро полегчает.

Покинув каюту родителей, Луиза не могла отделаться от мысли, что стала для них сущим наказанием. Наверняка они сейчас жалуются друг другу. Ей хотелось плакать. До недавнего времени Луиза прекрасно ладила с родителями, а теперь они ведут себя так, словно она не понимает, чего от нее ждут (при том что она прекрасно это понимает), или что она не может принять их решение (а она уже дала согласие).