Конни Брокуэй - Завидная невеста
— Все это вздор, Лидия. Конечно, ты выйдешь замуж, — сказала Элинор, раздраженно сверкнув полузакрытыми, глубоко посаженными глазами. Время унесло ее некогда легендарную красоту, сохранив утонченную угловатость лица и украсив серебряными нитями ее дымчатые волосы. Однако богатство и непогрешимое чувство стиля все еще позволяли ей без труда привлекать к себе внимание. — Что хорошего в этой свободе, если ты не можешь позволить себе пойти куда хочешь или познакомиться с кем хочешь?
— Но у меня по-прежнему останетесь вы, — возразила Лидия.
— Разумеется, — сказала Элинор, поставив на стол хрустальный бокал, — можно начать ограничивать себя во всем и прослыть скрягой, у которой каждый пенс на счету. Но тебе едва ли такое придется по вкусу.
То, что говорила Элинор, было жестоко, но справедливо. Лидия ценила искренность Элинор. С тех пор как восемь лет назад та взяла Лидию под свое крыло, их отношения наставника и ученицы сменились полным равноправием, но Лидия по-прежнему ценила ее советы.
Элинор знала цену их дружбе не меньше, чем Лидия. В окружении герцогини было множество просто знакомых и подхалимов, но очень мало настоящих друзей. По этой причине и ради Лидии она приняла Сару и Эмили в свой маленький ближний круг. Их включение вызвало разговоры в свете, причем по вполне понятной причине; худощавая величественная герцогиня и молодая Сара Марчленд представляли собой довольно странную пару. А что общего может быть у герцогини с сумасшедшей вдовой?
Лидия иногда и сама задавалась этим вопросом.
— Ты совершенно права, — ответила Лидия, — но я не вижу существенной разницы между привязанностью к своим друзьям и зависимостью от мужа.
— Это не совсем одно и то же, — сказала Сара, выбиравшая себе пирожное с блюда, стоявшего на сервировочном столике рядом с ней. Пухленькая, с очень светлыми белокурыми волосами и светло-голубыми глазами, она напоминала приятное на вкус бланманже — сплошную сладость, лишенную плотной субстанции. Лидии показалось, что она делает эту оценку не без оснований.
— Мужья ведут себя не по обязанности, — сказала Эмили, совсем утонувшая в своем любимом кресле. Находясь в компании людей, которым она верила и которые не следили за ней пристальным взглядом, Эмили переставала нервничать. У нее пропадала также склонность «заимствовать» чужие вещи.
— Совершенно верно, Эмили, — кивнула Элинор. — Муж Сары готов посмотреть по-другому на ее действия. Но не каждый брак бывает столь успешным. — Элинор сказала это без малейшей иронии. Она похоронила своего герцога десять лет назад и, по слухам, опорожнила на его могиле ночной горшок. Не на глазах у всех, разумеется. Элинор всегда была человеком осторожным.
— Джералд щедро платит мне, чтобы я держалась подальше… — Сара чуть помедлила, потом добавила: — от фермы.
Лидия готова была поклясться, что она хотела сказать не это.
— Мой тебе совет, Лидия, — продолжала Сара, — выходи замуж за богатого любезного мужчину, который пообещает тебе любезно отсутствовать.
Подобно многим людям, Джералд Марчленд ошибочно предположил, что миловидная полнота Сары и ее невинные голубые глазки говорят о том, что она является натурой послушной и уступчивой, тогда как на самом деле она всегда была и продолжала быть настоящей мегерой. Еще ребенком она любила всякие шальные выходки, которые вызывали нелестные замечания в ее адрес. Окружающие отлично знали, что у Сары много… поклонников. К счастью, Джералд — настолько же церемонный, насколько Сара была распущенной — не любил бывать в обществе и держался подальше от Лондона. Но Сара бывала в Лондоне при каждом удобном случае, и Лидия подозревала, что многое из того, что она делала и о чем думала, она скрывала от Лидии, Элинор и Эмили, понимая, что они этого не одобрят.
Впоследствии Лидия стала подозревать, что брак Сары был отнюдь не таким успешным, как та утверждала. С каждым годом Сара становилась все более неразборчивой в своих «дружеских» связях и не скрывая говорила о своем отвращении к Джералду.
— Наверное, ты права, — сказала Лидия.
— В том, что ты должна выйти замуж, или в том, за какого мужчину следует выйти замуж? — переспросила очень довольная Сара.
— И в том и в другом, — ответила Лидия.
— Конечно, она права, — сказала Элинор.
— А ты как думаешь, Эмили? — спросила Лидия. Эмили смотрела в свой раскрытый ридикюль со знакомым выражением досады, и Лидия мысленно напомнила себе о необходимости проверить позднее содержимое ее сумочки на тот случай, если она умудрилась прихватить какую-нибудь вещицу, когда они были у Теруиллиджера. Напряженность нередко предшествовала у Эмили приступам клептомании, причем всегда это были предметы, не представляющие собой ценности. Потом она приходила в отчаяние и нередко говорила, что даже не помнит, как брала эти вещи.
Она бы просто умерла от стыда, если бы кто-нибудь поймал ее за актом кражи и назвал воровкой. Но никто этого и не сделает. Как только Лидия обнаруживала, что Эмили «позаимствовала» какую-то вещь, она писала любезную записку и отсылала ее вместе с каким-нибудь приятным подарком, а также, разумеется, возвращала вещицу, которая «по рассеянности» оказалась у них.
Ни у кого не возникало никаких подозрений. Ведь записку писала сама леди Лидия Истлейк. Положение в обществе давало свои привилегии, но еще больше привилегий давала популярность.
Эмили затянула шнурки ридикюля и взглянула на Лидию.
— Извини. Я отвлеклась.
— Мы говорили о том, следует ли Лидии выходить замуж, — подсказала Сара, присматриваясь к следующему аппетитному пирожному. — Лидия спросила твое мнение.
— У меня его нет. И я не хочу его иметь, — заявила Эмили.
Услышав такой ответ, Сара с недоумением взглянула на обычно неравнодушную Эмили.
— По-моему, она говорит о муже, Сара, — сказала Элинор.
— Правильно, — согласилась Эмили. — У меня нет мужа. Он умер.
Именно муж Эмили поместил ее в психиатрическую лечебницу, где ее и обнаружили поверенные Лидии. Они разыскивали человека, имеющего право претендовать на поместье родителей Лидии, а нашли там Эмили, дальнюю родственницу с материнской стороны. Они сообщили об этом Лидии, которая приехала сама, чтобы встретиться с сумасшедшей.
Она не ожидала увидеть маленькую женщину с нежным лицом, которая робко поздоровалась с ней. Надзиратель сообщил Лидии, что, поместив сюда Эмили по причине клептомании, ее муж сразу же исчез, как в воду канул, а по слухам, он действительно «канул в воду», поскольку его сбросили за борт судна — не без помощи жертв его инвестиционных махинаций, — когда он был в стельку пьян. Те же «жертвы» забрали до последнего пенса то, что осталось после него. С тех пор сумасшедший дом содержал Эмили исключительно из христианского милосердия и, как подозревала Лидия, еще и потому, что она бесплатно на них работала.
