Бренда Джойс - Соперник
– А вдруг папа проснется? – со страхом прошептала Анна, прижимаясь к матери.
– Ну же, не будь глупой, – с наигранной бодростью отозвалась Оливия.
И в это мгновение ей показалось, что в одном из окон на втором этаже мелькнул огонек свечи. Нет, только не это! Если кто-нибудь застанет их с Анной в таком виде среди ночи, что она скажет в свое оправдание? У нее учащенно забилось сердце. Скорее бы Арлен возвращался в свой Лондон!
– Идем, – прошептала Оливия, беря Анну за руку.
Они быстро поднялись на террасу и прошли в дом через дверь, которую Сьюзен оставила для них открытой. Гостиная тонула во мраке. Оливия ничего не видела перед собой, поэтому вперед пошла Анна. Оставалось лишь удивляться той легкости, с которой слепая девочка вела свою мать через заставленную мебелью комнату. Наконец обе оказались в коридоре.
И тут их встретил Арлен, державший в руке зажженную свечу. Оливия замерла на месте.
Арлен молча разглядывал мокрую, растрепанную жену в ночной рубашке и тонком батистовом пеньюаре. Потом перевел взгляд на такую же мокрую и растрепанную дочь.
– В чем дело? – грозно спросил он, окидывая жену похотливым взглядом.
Анна инстинктивно прижалась к матери, и та обняла ее за плечи. Ложь легко скользнула с ее губ:
– Анна бродила во сне. Я зашла к ней в детскую, чтобы проверить, все ли в порядке, но обнаружила пустую постель. Арлен, она упала в чашу фонтана! Слава Богу, не утонула.
Анна действительно не умела плавать.
Арлен продолжал молча разглядывать жену. Оливия почувствовала, как внутри у нее все сжалось от страха и недобрых предчувствий. Внезапно она осознала, что мокрая ночная рубашка плотно облепила все ее тело, обрисовывая все изгибы и выпуклости. К тому же мокрый батист стал почти прозрачным… Уже много лет Арлен не прикасался к своей жене, но сейчас жадно смотрел на ее грудь.
– Значит, ты нырнула вслед за ней, – хрипло произнес он, снова глядя в лицо Оливии.
Теперь ее била мелкая дрожь. Ей нестерпимо хотелось хоть чем-нибудь прикрыть свою вынужденную наготу. После рождения Анны Арлен потерял всякий интерес к жене как к женщине, однако при одном только воспоминании о том, как грубо и больно его руки тискали ее нежное тело, Оливии стало дурно.
– Ты превратилась в зрелую женщину, Оливия, – неожиданно произнес Арлен. – Теперь у тебя уже не только кожа да кости…
– Я бы хотела подняться к себе и переодеться, – перебила его Оливия.
– Постой, – властно оборвал ее муж, глядя на свою дочь. Анна унаследовала от отца поразительную красоту, однако, на взгляд Оливии, красота Арлена была испорчена злым и жестоким сердцем, скрывавшимся за внешней привлекательной оболочкой. – И давно это у нее? – холодно спросил он, не сводя глаз с девочки.
Почувствовав недоброе, Оливия еще крепче прижала ее к себе.
– У детей такое часто бывает… Многие встают и ходят во сне, но с возрастом все проходит, – поспешно объяснила она.
– Неужели? – недоверчиво поднял одну бровь Арлен. – Но ведь она твоя дочь, Оливия…
Арлен перевел глаза на грудь Оливии. Соски дерзко выступали сквозь мокрую тонкую ткань.
– Анна и твоя дочь тоже, разве ты забыл? – неожиданно резко произнесла она.
Он ударил ее наотмашь. Не очень сильно, но очень больно.
– Не смей разговаривать со мной в таком тоне, поняла?!
Оливия инстинктивно схватилась за щеку, чувствуя, как рядом с ней вздрогнула Анна, и молча кивнула: надо держать себя в руках, чтобы не злить мужа. Он уже не первый раз наказывал ее за острый язык; наверняка и эта пощечина не станет последней. Она была достаточно умна и понимала: стоит ей сейчас вступить в словесную перепалку, и он изобьет ее до полусмерти. Зачем лезть на рожон, если не можешь изменить характер человека?
– Подойди, Анна, – негромко приказал Арлен.
Девочка напряглась всем телом, как и ее мать.
– Я сказал, подойди сюда! – повысил голос Арлен.
У Оливии сильно забилось сердце, ей стало трудно дышать.
– Арлен, – начала она, не зная, чего ожидать от мужа.
Взяв Анну за плечо, Арлен оттолкнул ее от матери. Глаза девочки от страха наполнились слезами. Отец наклонился к ней, держа свечу на отлете, и строго спросил:
– Ты часто ходишь во сне?
Побелев как полотно, Анна с трудом прошептала непослушным языком:
– Нет, сегодня первый раз…
– Если ты лжешь, тебя как следует высекут, – пригрозил ей Арлен.
– Я не лгу, – пробормотала девочка, чуть не плача.
– Арлен! – с испугом и одновременно с мольбой в голосе воскликнула Оливия. Она знала, что он и впрямь велит жестоко высечь девочку, если решит, что она ему солгала. Тогда Оливия убьет его!
Не обращая никакого внимания на возглас жены, Арлен медленно кивнул:
– Хорошо. Завтра я пошлю за врачом, чтобы он осмотрел тебя. Я доберусь до причины твоей… болезни.
Облизнув пересохшие губы, Оливия сказала:
– Арлен, у Анны нет никакой болезни!
Он резко повернулся в сторону жены.
– Почему я должен тебе верить? – воскликнул он. – Тебе, которая вышла за меня замуж, скрыв свои проклятые… странности! Ты намеренно обманула меня и мою семью, потому что тебе было ясно: если в обществе узнают о твоих… необычных способностях, никто не захочет взять тебя в жены!
Его голос становился все громче и громче. Не хватало еще, чтобы проснулись слуги, а то и гости!
Оливия решила не вступать в бессмысленный спор.
– Мне очень жаль, что так получилось. Я не хотела обманывать тебя. – Она потупила взгляд, произнеся эту явную ложь.
Ее родители действительно нарочно обманули жениха и всю его семью. Оливия же не смела ослушаться своего отца, графа Олдхэма. Она знала, что обман рано или поздно вскроется, и тогда последствия для нее будут самыми ужасными, но родители и слышать ничего не хотели. Им важно было сбыть ее с рук, пока всему обществу не открылась правда о ее необычных способностях и даре ясновидения.
Теперь, после девяти лет замужества, она уже без прежней обиды и боли вспоминала об этом. К тому же после свадьбы родители ни разу не навестили свою дочь. Они не приехали и когда родилась их внучка Анна, даже не удосужились послать поздравительную открытку.
– В юности я сама не понимала своих способностей, – глухо произнесла Оливия, не смея взглянуть на мужа.
– Поздно теперь раскаиваться, – саркастически оборвал ее Арлен. – Мы оба втянуты в эту проклятую игру, и оба расплачиваемся за твой проклятый дар!
Он многозначительно взглянул на Анну.
Оливия закипела от гнева, но прикусила язык. Анна была не проклятием, а даром Божьим! О, как она ненавидела сейчас своего мужа!
Арлен шагнул к жене и тихо произнес:
