Дебора Мартин - Леди туманов

— Следует ли мне понимать, что, знай вы, кто такой этот незнакомец, вы бы не сказались больной и приняли его? — сухо осведомился Бос.

Кэтрин почувствовала, как ее начинают терзать угрызения совести.

— Простите меня за то, что я заставила вас пойти на обман.

— Дело не в этом. Если вам не угодно беседовать с кем-то, я готов сделать все что угодно, лишь бы эта персона не надоедала вам. — Его голос несколько смягчился. — Я прекрасно знаю, что вы… чувствуете себя неловко в присутствии незнакомых людей…

«Я слишком застенчива, он это имеет в виду», — подумала Кэтрин. И совершенно не похожа на свою самоуверенную, решительную бабушку.

— Нет, я попросила вас солгать… совсем по другой причине, — пробормотала Кэтрин. — Когда мы встретились, я сначала решила, что… — Она оборвала себя на полуслове. Объяснить истинные причины, из-за которых ее испугал Эван, Кэтрин не могла. Она не особенно распространялась о том, зачем ей понадобилось ехать в Лондон, и тем более ни словом не обмолвилась о происшествии, случившемся во время этого визита. — Впрочем, это не имеет никакого значения. К счастью, я ошиблась. Но из-за этой оплошности я повела себя крайне негостеприимно и невежливо. Мистер Ньюком оказал мне честь, прочитав мои эссе, и даже пришел поговорить на эту тему, а я… До чего же все глупо получилось.

Мысль о том, что Эван Ньюком читал ее работы, несколько удивила ее. Но как бы там ни было, подозревать его в каких-либо низменных намерениях было бы совершеннейшим абсурдом.

Бос пригладил и без того тщательно прилизанные — волосок к волоску — седые волосы.

— Нет ничего зазорного в том, что женщина действует с оглядкой, мадам. Объясните это мистеру Ньюкому, полагаю, он поймет. Если вы, конечно, надумали непременно повидаться с ним.

Хотелось бы, чтобы Эван Ньюком придерживался того же мнения, что и Бос. Но, к сожалению, он не походил на человека, которого можно обвести вокруг пальца. Он оставил шаль, желая показать ей, что обо всем догадался. Судя по всему, Ньюком не особенно церемонится, когда ему кажется, что его оставили в дураках. Характер у него прямой и решительный. Ходить вокруг да около ему не по душе. И, похоже, он предпочитает идти напрямик, невзирая на преграды. В этом смысле он мало похож на истинного джентльмена, который мог бы удовлетвориться вежливым, но уклончивым объяснением.

— И что вы теперь намерены предпринять? — спросил Бос, нарушив течение ее мыслей.

Кэтрин вздохнула.

— Мне кажется, я должна навестить мистера Ньюкома и извиниться перед ним за то, что не приняла его.

— Это имеет смысл, если вы и в самом деле желаете встретиться с этим человеком. В противном случае лучше делать вид, будто вам нездоровится, до тех пор, пока он не отбудет.

Но ей очень хотелось поговорить с Ньюкомом. Обычно она жила весьма уединенно в замке, выезжая только в случае крайней необходимости. Кэтрин избегала встреч с людьми, которые, не понимая, насколько она робка и застенчива, считали ее заносчивой и высокомерной. А после смерти Вилли, когда все сплетники принялись шептаться и злословить, ей стало еще труднее преодолевать свою внутреннюю скованность.

Но, несмотря на вою свою застенчивость, она еще никогда не доходила до такой грубой выходки, как отказать гостю, который специально приехал повидаться с ней. И потом — одно дело не пожелать встретиться с тем, кто мог оказаться констеблем. Другое — выставить знаменитого ученого. Она и без того оскорбила его уже тем, что солгала ему. Так что самое лучшее — прямо попросить прощения за свое поведение.

Всматриваясь в ее лицо, Бос сказал:

— Если вы хотите, я могу отправить записку на постоялый двор, вызвать мистера Ньюкома сюда.

Кэтрин покачала головой:

— В этом нет никакой необходимости. Завтра мне все равно надо поехать в Лондезан, так что я сама принесу ему свои извинения.

Дворецкий кивнул и встал с кресла:

— Есть ли у вас еще какие-то дела, в которых я мог бы вам помочь, мадам?

— Нет. Спасибо, что вы так близко приняли к сердцу… случившееся.

— Я просто высказал то, что у вас было на уме, — ответил Бос. — Уверен, что вы и сами нашли бы правильный выход.

Иной раз Кэтрин готова была счесть своего дворецкого рыцарем без страха и упрека. В другой раз думала, что лучше бы он просто промолчал. Случалось, она не совсем понимала его, как это произошло и на этот раз. «Правильный выход:..» Ее всегдашняя манера — прятаться от всего в свою скорлупу. И Бос прекрасно знал это свойство ее характера. Неужто он намекает на то, что нельзя изменять самой себе?

— Я оставлю вас. Поразмышляйте обо всем на досуге. — С болезненной гримасой дворецкий двинулся к выходу. — Вам прислать поднос или вы будете ужинать за общим столом, как обычно?

Кэтрин мгновение колебалась.

— Пожалуй, пришлите поднос. Бос нахмурился:

— Надеюсь, вы не собираетесь снова вязать до полуночи, мадам? Миссис Гриффитс впала в панику, когда вы не отозвались на ее стук позавчера рано утром. Она вдруг вообразила, будто вас похитили и продали цыганам. Только после того, как я догадался заглянуть к вам в кабинет и обнаружил, что вы заснули в кресле…

Кэтрин, усмехнувшись, покачала головой:

— Думаю, сегодня я не стану засиживаться. Вчера я просто боялась, что не успею закончить свадебный подарок. Еще часа два работы, и я лягу спать.

— Ах да! Свадьба. И вы предполагаете посетить торжество?

Бос знал, что она не ходила ни на одну свадьбу после смерти мужа. На похороны. — пожалуйста. На крестины — непременно. Но на свадьбы — ни под каким видом.

Но эта свадьба — исключение из правил.

— Я пойду, — ответила она, делая вид, что не заметила нотки сомнения, промелькнувшей в его голосе. — Анни никогда не простит мне, если я не приду на свадьбу ее дочери.

— Понимаю, — пробормотал Бос. И поскольку она явно не собиралась продолжать разговор, склонив голову, открыл дверь. — Так я пришлю вам поднос, мадам.

Кэтрин развернула перед собой почти законченный плед. Он был сделан из самой лучшей шерсти, которой так славились ее овцы. В углу Кэтрин вывязала инициалы Тесс и ее мужа. И когда она потрогала эти выпуклые буквы, теплое чувство шевельнулось у нее в груди. Впервые за пять лет при мысли об идущей под венец паре у нее не вспыхнуло ощущение горечи и боли. Впервые за пять лет в душе проснулась надежда.

И все это благодаря чаше.

Отложив в сторону вязание, она подошла к книжным полкам и нажала правой рукой на стенку второй полки, а левой — на четвертую. Они удивительно легко подались внутрь, и на их место выдвинулась потайная полка. Это потайное отделение было встроено в полки задолго до ее рождения. Ее бабушка использовала его в качестве сейфа, то же самое делала и Кэтрин. В настоящее время здесь хранилось то, чем она дорожила больше всего на свете.

Дневник ее прародительницы. И бронзовая чаша.

Кэтрин прижала ее к груди — точно так же, как в ту страшную ночь, когда она впервые оказалась у нее в руках, С первого же взгляда Кэтрин угадала: это тот самый сосуд, который она так долго разыскивала. И едва кончики ее пальцев прикоснулись к покрытым патиной времени стенкам, будто молния пронзила ее насквозь. Такой острой была надежда, что с этой минуты все изменится, все пойдет совсем по-другому, не так, как раньше.

Кэтрин замерла, рассматривая изображение на чаше… Дева, наготу которой скрывал только поток густых волос. Мужественный воин. И ворон, смотревший, казалось, прямо на нее круглыми блестящими глазами. Какие-то не-понятные знаки были выбиты на стенках. Быть может, тайные письмена друидов, расшифровать которые она, конечно же, при ее скромных знаниях никак не могла. И лорд Мэнсфилд не внес ясности в этот вопрос.

Лорд Мэнсфилд. По-прежнему прижимая сосуд к груди, она содрогнулась: бедный молодой человек!

Номер газеты «Тайме» попался ей на глаза в маленькой лондонской гостинице, когда она садилась завтракать, на следующий день после приобретения чаши. На первой полосе крупными буквами сообщалось, что лорда Мэнсфилда убили и ограбили как раз рядом с постоялым двором, где с ним встречалась Кэтрин.

Как странно. А ведь они могли напасть и на нее, если бы она не выскользнула через черный ход. Какое-то жуткое предчувствие владело тогда ею, Кэтрин не оставляло ощущение, что за нею следят. Наверное, впервые в жизни ее робость сослужила ей добрую службу и помогла избежать смерти.

Прежний холодок снова пополз по спине. В тот день, поддавшись безотчетному порыву, Кэтрин сменила гостиницу и даже уехала в Уэльс в дорожной карете, не дожидаясь назначенного через два дня отплытия корабля, на который уже заказала билет.

Наверное, ей все же следовало обратиться к представителям закона и заявить им о том, что она видела лорда Мэнсфилда накануне его смерти. Но сама мысль о необходимости отвечать на множество вопросов этих совершенно чужих людей, да еще англичан, приводила Кэтрин в трепет. И к тому же она понятия не имела, о чем ей, собственно, рассказывать. Она же ничего не видела. И вывести констеблей на след убийц все равно не сможет.