Дебора Мартин - Леди туманов

Сейчас она говорила на валлийском:

— Папа, — тоненьким голоском попросила она, — спой мне про девушку у окна.

— Хорошо, — согласился Эван. И запел низким рокочущим басом первые строчки ирландской народной баллады, которую Юстина полюбила сразу же, как только услышала впервые.

О чем ты мечтаешь? — спросил молодец,Увидев девицу в окне.Подъехал он ближе к ней на коне…

Кэтрин недвижно стояла в проеме двери, слушая о том, как девушка дождалась своего возлюбленного, что после семи лет странствий по морям наконец вернулся в родные края. Рука Эвана гладила кудрявую головку Юстины, а девочка смотрела на него с тем выражением полного доверия, с каким дети смотрят лишь на своих родителей.

Кэтрин едва не рассмеялась, но сдержала себя, не желая им мешать. И это тот Эван, который боялся быть отцом, беспокоился, не станет ли в порыве гнева обижать своих детей, как это делал его родитель. Эван был так нежен и добр с Юстиной, так терпелив и ласков, несмотря на все ее шалости.

«Иной раз даже слишком мягок и терпелив», — подумала Кэтрин с лукавой улыбкой. Малышка вертела отцом как хотела.

Но Кэтрин никогда не упрекала Эвана за то, что он балует дочь. Она видела, как радостно вспыхивает лицо девочки от каждой похвалы отца.

Кэтрин приложила руку к округлившемуся животу. И пусть он точно так же балует следующего ребенка, а потом Третьего и четвертого…

Эван закончил песню, обернулся и увидел в дверях жену.

Улыбка тотчас озарила его лицо:

— Как рано ты встала, любовь моя. Решила для разнообразия встретить вместе с нами восход солнца?

Его слова напомнили ей, из-за чего она вскочила с постели. Но теперь ее страхи показались совершенно бессмысленными. Эван, наверное, и забыл, какой сегодня день. После той ночи на поляне они ни разу не говорили о проклятии.

— Я открыла глаза… смотрю, тебя нет… и… — начала было Кэтрин и запнулась, не зная, стоит ли вообще объяснять, чего она испугалась.

Но когда Кэтрин приблизилась, Эван взял ее ладонь и, крепко сжав, очень серьезно, почти торжественно заглянул в глаза жене:

— Я здесь, любовь моя. Я жив. Здоров. И намерен прожить с тобой еще много-много лет.

«Значит, он помнит, — подумала Кэтрин, прижимаясь к Эвану плечом. — И все понимает».

И, как всегда, он не упрекал ее, не подшучивал над ее страхами. Эван просто показывал ей, что все они — лишь тени, туманные образы, которые рассеивают при ярком свете дня и свете взаимной всепоглощающей любви.

До этой минуты Кэтрин не отдавала себе отчета, насколько давил ее подспудный страх. Как долгих три года она боялась, проснувшись в некий роковой день, обнаружить, что древнее проклятие все еще действует и она обречена потерять единственного мужчину, которого любила.

— Жизнь прекрасна? — спросил Эван, поднимая к жене лицо.

Она улыбнулась и, склонившись к мужу, поцеловала в губы.

— Да, — проговорила она, — удивительно прекрасна.

И когда солнце наконец встало над вершинами гор, обрушив на зеленые склоны мощный поток красок — от бледно-розовой до темно-пурпурной, — последние остатки тревог и опасений в душе Кэтрин растаяли. Как тает утренняя дымка над озером под первыми жаркими лучами солнца.