Фиби Фиджеймс - Серебряный ангел
Девушка потянула Тага за рукав.
— Если не хочешь, не рассказывай.
Он покачал головой.
— Все это, к счастью, уже закончилось. Короче говоря, мы поженились и медовый месяц провели в Сан-Франциско, откуда я вернулся уже один. Ей нужны были только мои деньги. Но я понял это слишком поздно.
— Но ведь ты продолжал содержать ее, — осторожно заметила Брайди. — Я видела фотографии в газетах. Мэй была богата! Ее все знали!
Таггарт презрительно фыркнул.
— Я сказал бы даже, что ее слишком хорошо знали. Да, я содержал ее. Посылал ей тысячи. А потом и почти миллионы. Она выкачала все деньги из меня, выкачала все деньги из города. Ей захотелось купить тот огромный дом в Сан-Франциско, не дом, а настоящий дворец. Она только и делала, что устраивала балы, да званые вечера. И с каждым годом сорила моими деньгами все больше и больше. Мне становится плохо при мысли о том, скольких начинающих писателей, художников и музыкантов могли бы поддержать все те деньги. А о Нике я и говорить не хочу.
Несколько минут они шли молча, но, наконец, Брайди не выдержала и спросила:
— Но почему? Почему ты продолжал посылать ей деньги?
Таг остановился. Он посмотрел на нее так, словно пытался предугадать, как она отнесется к его словам. С одной стороны, он в душе надеялся, что Брайди сумеет понять его, а с другой стороны, боялся, как бы она не назвала его дураком.
— Потому что Мэй была моей женой, — ответил Таггарт. — И я просто не мог поступать иначе по отношению к ней. Я сумел отказаться от сана священника, Брайди, но что бы ни говорил мой отец, некоторые понятия для меня все так же святы. И одно из них то, что муж обязан содержать свою жену. Даже, если она взбалмошна и легкомысленна. — Он замолчал. И снова вспыхнула злость на Мэй. Наверное, эта история еще не вполне улеглась в душе, если даже после смерти Мэй, он все еще продолжал на нее злиться.
Таг чувствовал на себе взгляд Брайди, но не решался посмотреть ей в лицо. Что прочтет он в ее глазах? Неужели она считает его шутом, которому столько лет наставляли рога и обирали, как липку.
Он ощутил на своей щеке нежное прикосновение ее руки.
— Ты поступал правильно, Таггарт Слоан, — сказала она ровным спокойным голосом. — А твой отец был не прав. Он поступил с тобой несправедливо.
Не зная, что ответить на это, он просто стоял и смотрел на залитое лунным светом лицо девушки. Когда же Таггарт нагнулся, чтобы поцеловать ее, Брайди спросила:
— А как Мэй умерла? Ник говорил мне… Вообще-то, я и тогда ему не поверила. И все-таки я хочу знать правду.
Пристально посмотрев на нее, он ответил:
— На самом деле, все случилось так. Я был в комнате для игр, на третьем этаже, где ждал возвращения Мэй с какой-то вечеринки. Когда она вошла в комнату, я сразу понял, что она пьяна. Как только Мэй меня увидела, тут же начала закатывать истерику. Но в этот момент с улицы раздались крики ее друзей, которым приспичило еще раз с ней попрощаться. Мэй выбежала на балкон. Перегнувшись через перила, она потеряла равновесие, да так и осталась висеть. Ей было весело, она шутила и смеялась, не думая о том, что может упасть. Боясь, что так оно и будет, я подбежал к ней, но, увидев меня, Мэй дернулась в сторону. Наверное, по привычке. И полетела вниз. Вот и вся история.
Брайди положила руки на грудь Таггарта.
— О, Боже! — прошептала она. — Как это ужасно. Но почему же тогда Ник…
— Я знаю, что думает Ник, — усмехнулся он, не дав ей договорить. Одно упоминание о Мэллори и его обвинениях выводило Тага из равновесия. — Трагедия эта произошла на глазах у шести человек, — сказал он, немного успокоившись. — Но я знаю, почему Ник так думает. Потому что он…
— Потому что он именно так и поступил бы на твоем месте, — шепотом продолжила Брайди, перебив его, и прикоснулась рукой к его щеке. — Таг, я правда не хотела…
Он вздохнул и притянул ее к себе.
— Знаю.
Поцеловав девушку, Таггарт так долго стоял в задумчивости, прижимая ее к себе, что она, наконец, не выдержала и прошептала:
— Может быть, все-таки пойдем дальше?
Он рассмеялся и взлохматил ей волосы.
— Ты, как всегда, благоразумна. Если мы будем продолжать в том же духе, то, минут через сорок пять окажемся у небольшого родника. Вода в нем, правда, не очень чистая, но утолить жажду и отдохнуть возле него мы сможем. Ну как, сможешь ты идти так долго?
— А ты попробуй меня остановить.
Консуэла проснулась на рассвете. Ник все так же громко храпел. Она села и потянулась. Когда же взгляд ее остановился там, где еще вечером стояли лошади, сразу припомнились вчерашние подвиги. Повернувшись к дереву, к которому привязала ночью своих трех лошадей, и, убедившись, что они по-прежнему на месте, девушка вылезла из-под одеяла. Поставив ногу на бедро спящего приятеля, она громко позвала:
— Ники! Ники! — Но видя, что тот даже и ухом не повел, закричала, тормоша его ногой. — Ники, вставай!
Он пробормотал что-то нечленораздельное, и Консуэла принялась трясти его еще сильнее.
Похлопав ее по ноге, Ник повернулся на спину и недовольно проворчал:
— В такую рань? Который час?
— Откуда я знаю? — недоуменно пожала плечами Консуэла. — Уже утро. Ники, кое-что произошло.
Он резко сел и принялся тереть глаза.
— Произошло?
— Это касается лошадей.
Посмотрев в ту сторону, где еще вчера вечером стояли все шесть лошадей, Ник неуклюже вскочил на ноги.
— Где они? Где лошади? Консуэла, если ты…
— Не ругай меня, Ники. Я успела поймать только трех. — Она махнула рукой в сторону дерева с привязанными лошадьми, и подперла руками бедра. — Если бы не я, не видать бы тебе их вообще.
Задыхаясь от злости, Ник оттолкнул девушку и побежал к тому месту, где вчера были привязаны все лошади.
— Что произошло?!
— Не знаю, — ответила Консуэла. — Ночью я проснулась от ржания лошадей. Они были явно чем-то испуганы. Ты бы видел, как они бесновались и рыли землю копытами! А потом они разбежались.
Ник поднял конец веревки, который Консуэла оставила привязанным к колу, и растерянно посмотрел на него.
— Какого черта ты меня не разбудила? — накинулся он на девушку.
— Не ори! — топнула ногой Консуэла. — Я пыталась тебя разбудить, но безуспешно. И тогда я бросилась ловить лошадей.
Ник остановился, по-прежнему сжимая в руках веревку, и, с сердитой недоверчивостью в голосе, спросил:
— Не кажется ли тебе странным, что ты поймала только этих трех?
— Нисколько, — ответила она возмущенно. — Это лошади моего папы. Они побежали ко мне, когда я их позвала.
— А остальные?
