Морган Лливелин - Дочь Голубых гор
Когда они решили, что выяснили все им необходимое, они отпустили Эпону.
– Возвращайся в шатер Кажака, – велел ей Цайгас. – Ты простая женщина, чья жизнь или смерть зависит от воли Кажака, так же, как жизнь или смерть Кажака зависит от воли Колексеса. Ты ничто, даже меньше, чем ничто, кельтская женщина.
Шаман плюнул ей на грудь и вытолкал ее из шатра.
Когда она вышла наружу, сердце ее упало. Хотя небо выглядело бледным и безжизненным, его недавняя голубизна поблекла, она не могла заметить никаких признаков надвигающейся грозы. Воздух был спокоен и даже слегка нагрет тусклым солнцем, лежавшим на юге. Неужели конь ошибся?
Нет, нет, ошибка исключена, успокоила она себя, не может же она потерять свое единственное оружие.
Она обернулась назад и поглядела на шаманов, которые следили за ней из входного отверстия.
– Волшебство кельтов непохоже на волшебство шаманов, – сказала она, повысив голос, чтобы привлечь внимание всех окружающих. Если то, что она замышляет, удастся, а оно не может не удастся, ей понадобятся другие свидетели, кроме шаманов. Магия обычно вершится в уединении, но эти кочевники признают ее магическую силу, только если она проявится открыто, так, чтобы они могли видеть ее своими невежественными глазами.
«Будь сейчас со мной», – воззвала она к своему духу.
Воздев руки, она начертала в воздухе первые знаки. Вдруг насторожившиеся шаманы пристально за ней наблюдали, но не делали никаких попыток остановить ее. Ну что она может совершить, эта кельтская женщина?
Закрыв глаза, она постаралась услышать дальний шум ветра. Постаралась увидеть движущуюся над землей дождевую завесу; уловить запах разлитой в воздухе влаги.
Она почувствовала, что вокруг нее собирается толпа, наблюдающая за странным зрелищем, но ничего другого не происходило.
«Я поступила глупо, затеяв все это», – сказала она себе.
«Замолчи, – велел ей дух. – Ты знаешь, что надо делать; делай же! ВЕДЬ ТЫ ДРУИДКА».
«Уиска. Вчера я думала об Уиске, Голосе Вод. О той, чья внутренняя суть – туман, снег, капли дождя, жемчужины росы. Об Уиске, которая могла находить скрытые родники. И призывать тучи».
В детстве Эпона часто видела, как Уиска стоит одна на берегу озера, погруженная в размышления. Запрокинув лицо, она смотрела в небо, и ее губы что-то шептали. Возможно, она пела. Ее руки выводили в воздухе какие-то узоры. Затем она начинала пронзительно высвистывать какую-то мелодию, которая вроде бы и не была мелодией, этот ее свист походил на птичий, но разносился на большие расстояния. После этого над озером появлялись низкие тучи, и дождь освежал землю, либо снег закутывал в свое одеяло все селение, спасая его от холода.
Чтобы обнаружить скрытый ключ, Уиска ходила взад и вперед, держа перед собой руки. Иногда она держала ивовую лозу, но в этом не было истинной надобности. Ее дух знал, где находится вода, родственная ей стихия.
«Уиска, – сказала себе Эпона. – Уиска».
Выпятив губы, она попробовала воспроизвести громкий свист, который издавала Голос Вод. Еще никогда прежде она не пыталась сделать это, и была поражена тем, как отличается ее свист от свиста Уиски.
Она услышала, как перешептываются наблюдающие за ней скифы.
Сам Кажак как-то говорил ей, что после наступления зимы в Море Травы никогда не бывает гроз.
Но она не могла позволить себе сомневаться. Серый предсказал бурю, и теперь дух настаивал, чтобы она продолжала ее призывать.
И вдруг она почувствовала в себе ту же самую силу, какую чувствовала, исцеляя фракийскую кобылу. Но тогда это длилось всего несколько ликующих мгновений. Теперь же эта сила заполняла все ее существо, становясь незыблемо реальной, как скалы или деревья. Она знала. Для тех, кто верует, нет ничего невозможного. Что бы она ни задумала, здесь и сейчас она может осуществить свой замысел.
Она стояла с высоко поднятой головой; на ее молодом лице светилась полная древней мудрости улыбка.
Она вновь представила себе грозу, надвигающуюся грозу. И уже вполне осязаемо почувствовала запах дождя, осязаемо почувствовала напряжение, предшествующее раскатам грома и вспышкам небесного огня. Но она ощущала себя всего лишь сосудом, который заполняет некая могучая сила, и всецело открылась этой силе, этой магии, радостно их приветствуя, отдавая себя в их власть, чтобы они могли свободно вершить свое дело.
Она опять выпятила губы, и ее свист, точно скифская стрела, взвился над кочевьем.
«Сосредоточь свои мысли на ветре. Вбирай его в себя всей кожей, всей кровью, всеми костями. Ты знаешь, что представляет собой ветер: движение, холод. И он все ближе и ближе. Вбирай же его в себя. Сама стань ветром. Стань ветром», – говорил ей дух.
Со все еще поднятыми руками, закрытыми глазами она стала тихо произносить нараспев имена Духов Воздуха и Воды, эти священные имена не предназначались для ушей скифов.
Она втягивала себя в себя, превращаясь в некое твердое, плотное ядро, и все звала ветер, притягивала его все ближе и ближе.
И вот в Море Травы, завывая, как умирающий зверь, забушевал могучий ветер, предшественник грозы.
ГЛАВА 24
Конечно, гроза могла разразиться и без призываний Эпоны; ведь конь предчувствовал ее. Впоследствии и сама Эпона не была уверена, что именно она ее вызвала. Но в то время она чувствовала, как ее наполняет сила, чувствовала, что должна собрать всю свою энергию в один могучий вихрь, сосредоточив для этого все свое внимание, как роженица в ожидании появления младенца, забыв обо всем на свете, сосредоточивается на новой жизни, вызревшей в ее чреве. Тогда-то и налетел ветер, но ведь он мог налететь и сам по себе.
И все же еще совсем недавно небо было безоблачно, а воздух спокоен.
Скифы были ошеломлены яростью обрушившейся на них грозы, которой никогда не бывает в это время года. По небу, по направлению к кочевью, мчалась сплошная пелена черных туч, с оглушительным треском на землю обрушивался небесный огонь, неистово рокотал гром. Ветер бушевал с такой силой, что грозил опрокинуть шатры вместе с их деревянными каркасами, достаточно прочными, чтобы выдержать почти любой разгул стихий. Накидки, ковры и чепраки, казалось, обрели крылья и полетели прочь, их владельцы со всех ног кинулись вдогонку. Истоптанная людьми и животными земля состояла из сухой глины и пыли; и теперь пыль поднялась густыми клубами, забивая им глаза.
Панический страх, точно небесный огонь, поразил стада животных.
По территории кочевья беспорядочно носились домашние животные, козы и овцы, и стреноженные верховые лошади; за ними гонялись мальчишки, стараясь не допустить, чтобы они убежали в степь.
