Дженнифер Блейк - Вкус страсти
— И о чем же вы его попросите, моя леди, за те сведения, которые привезли ему?
— Только о том, что составит мое счастье. Больше я ни в чем не нуждаюсь.
— Свобода? Избавление от очередного нежеланного супруга?
— По крайней мере.
Он наклонился к ней и торопливо заговорил, понимая, что они уже почти дошли до покоев короля:
— Если поступать так вас вынуждает гнев из-за того, что я оставил вас одну…
— Вы слишком высокого мнения о себе, сэр, — возразила она, одарив его самой холодной из своих улыбок. — С какой стати я могла рассчитывать, что вы возьмете меня с собой? В конце концов, я для вас ничто.
Дэвид смертельно побледнел, а сотня горящих свечей придала его коже цвет апельсинов, а может, золотых слитков. Он тяжело сглотнул, и адамово яблоко резко дернулось. Глаза у него потемнели, а губы сжались в тонкую линию. Он расправил плечи, и они показались Маргарите немыслимо широкими, способными выдержать любую тяжесть.
— Да будет так, — сказал он и кивнул начальнику эскорта, давая знать, что готов предстать перед королем.
* * *Дэвид с большим трудом признал Маргариту в этой элегантной даме в алом платье, с алой же, почти прозрачной накидкой, с ожерельем из дорогого жемчуга. Или скорее признал, но отказался смириться с тем, что это она и есть. Ведь перед ним была леди Маргарита Мильтон, дочь лорда, одна из самых богатых наследниц в королевстве, леди, которую он в течение многих лет почитал как стоящую намного выше него. Казалось невозможным, что он сжимал ее в объятиях, заглушал поцелуями ее крики восторга, погружаясь в ее мягкие глубины. Она теперь мало походила на страстную сирену, которая была с ним вчера ночью и завлекла поцелуем, дрожа от желания.
Он думал, что понимает ту Маргариту, которую оставил в крепости, готов был поставить собственную жизнь на то, что знает, что она станет делать, а чего — не станет. Но эту величественную даму он не знал и не понимал. И не имело никакого значения, что его происхождение оказалось более благородным. Такая смена положения в обществе была просто невероятной. В душе он снова был сиротой, недостойным коснуться подола ее платья, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к самой даме.
Перед ними распахнули двери в покои короля. Маргарита и Дэвид прошли через пустой вестибюль, мимо стражей, стоящих навытяжку с ничего не выражающими лицами. Они ждали в тускло освещенной приемной, пропахшей свечным воском, пылью и потом, практически молча. Наконец сенешаль короля объявил об их приходе, и посетители предстали перед Генрихом VII.
Аудиенц-зал был длинным и узким, с рядом высоких арочных окон с толстыми стеклами, разделенными средниками. Стены украшали декоративные филенки «льняные складки», а свободное пространство между ними занимали картины, написанные драгоценными красками и неизменно приковывавшие к себе взоры посетителей. Потолок украшали росписи. Возвышение для трона находилось ниже уровня окон, благодаря чему лица просителей были ярко освещены, в то время как монарх оставался в тени. В данном случае толку от этой хитрости было мало, поскольку небо за окнами было черным, как глубокой ночью, а по стеклам ползли капли дождя.
— Признаемся, мы удивлены, увидев тебя здесь, — заметил Генрих VII, глядя на Дэвида, после того как позволил поклонившемуся рыцарю выпрямиться, а Маргарите — подняться из реверанса. — Мы думали, что ты занят нашим делом на севере.
— Так и было, ваше величество, — твердо произнес Дэвид. — Однако мне кое-что стало известно, и это…
Генрих поднял руку, останавливая поток слов.
— Наше дело продвигается, как планировалось?
— Лучше, чем ожидалось, сир.
— Мы также обратили внимание на усилившийся интерес к Золотому рыцарю. Ты хорошо поработал.
— Премного благодарен за такую оценку, — сказал Дэвид, — хотя радость ваша, должно быть, померкнет, когда вам станет известно то, что узнал я.
Генрих оперся локтем на подлокотник кресла, служившего ему троном в неофициальном аудиенц-зале, и положил подбородок на ладонь. Взгляд его серо-голубых глаз под ровными бровями был проницательным. В этот день его голову украшал золотой венец, удерживавший локоны пепельно-русых волос, которые доходили ему до плеч. Одет он был просто: украшенный вышивкой шерстяной камзол, темные чулки и сапоги до колена.
— И о чем пойдет речь? — поинтересовался король.
Дэвид помрачнел, его сердце отчаянно колотилось. Он достал из-под плаща мешочек из пропитанного маслом шелка. Оттуда он вынул брачное свидетельство, официальное подтверждение союза Эдуарда IV Английского и леди Элеоноры Тэлбот Батлер. Держа документ на открытых ладонях, Дэвид протянул его Генриху.
Сенешаль вышел вперед и взял пергамент, после чего вручил его королю. В зале воцарилась тишина: Генрих, все больше мрачнея, внимательно изучал документ.
— Феноменально! — наконец сказал он, поднимая голову. — Как сии страницы очутились у вас?
Маргарита тихонько кашлянула. Отвесив поклон, Дэвид отметил, что эта история по праву принадлежит ей. Она изложила случившееся удивительно кратко, но подробно остановилась на доказательствах истинности происхождения документа.
Генрих откинулся на спинку кресла.
— Вы понимаете, что это делает нашу супругу королеву незаконнорожденной?
— Понимаю, сир, — отозвалась Маргарита. — Весьма сожалею, но я думала, для вас было бы важно получить эти доказательства.
Генрих буркнул что-то неразборчивое, соглашаясь.
— А этот младенец, которого, как вы утверждаете, родила леди Элеонора и который был заклеймен Эдуардом в знак признания его своим сыном? Право ребенка на престол очевидно, оно более весомое, нежели у других претендентов из рода Йорков, включая братьев нашей Елизаветы. Что вам известно об этом младенце?
Дэвид сделал глубокий вдох и расправил плечи.
— Простите мне, сир, но тот младенец — я.
Генрих недобро прищурился.
— Ты?
— Воспитанный в женском монастыре, принимающем сирот, и отмеченный клеймом Плантагенетов.
— Мы хотим увидеть это клеймо.
Произнеся эту фразу, Генрих тут же сделал знак сенешалю. Тот вышел в коридор и вернулся с эскортом, ожидавшим снаружи. Люди короля окружили Дэвида. Через мгновение он уже стоял на коленях, плащ и камзол с него сорвали, а рубаху разорвали на плече, открывая клеймо.
— Сир! — воскликнула Маргарита, не в силах скрыть охвативший ее ужас. — Сэр Дэвид приехал к вам с этими новостями. А ведь он мог продолжать собирать людей под свои знамена, причем с вашего одобрения. Он мог бы обманывать вас, а как только набрал бы достаточно воинов, выступил бы против вас открыто.
