Ванесса Келли - Признания новобрачного
Доминик обошел стол и взял Хлою за руку. Гриффин не мог не заметить, как она вздрогнула от его прикосновения и ее щеки порозовели еще ярче.
— Присядь, пожалуйста, — тихо проговорил Доминик и повел женщину к креслу у камина. — Позволь я прикажу принести…
— Доминик, если ты сейчас прикажешь принести чаю, клянусь, я тебя убью, — рявкнул Гриффин. — У нас нет на это времени.
Доминик бросил на возбужденного гостя раздраженный взгляд, но Хлоя удержала его руку и сказала:
— Мне не нужен чай. И я согласна, что время играет очень важную роль.
— Ладно, — буркнул Доминик. — Гриффин, перестань испепелять свою мать взглядом и сядь. Из-за твоей грубости мы только теряем время.
Хлоя неуверенно улыбнулась.
— Пожалуйста, дорогой, сядь здесь, напротив меня.
Он несколько секунд неподвижно стоял, не в силах принять решение. Все выглядело так, словно его приглашали присесть для ничего не значащей беседы. Как будто его родная мать не восстала из мертвых, в мгновение ока изменив всю его жизнь.
— Ладно, — рыкнул он, прошагал к стулу и сел. — Но вы оба лишились рассудка.
Доминик неодобрительно покачал головой и занял место за столом. Судя по всему, он уже овладел ситуацией. Гриффин понятия не имел, как это у него получилось. Ему было известно, что Доминик много лет упорно искал Хлою. Эта миссия стала для него священной. Как он мог теперь сохранять ледяное спокойствие, для Гриффина было тайной.
— Хорошо, мама, — язвительно выделив голосом последнее слово, сказал он. — Я весь внимание.
Вместо того чтобы обидеться на его откровенный сарказм, Хлоя одарила его блаженной улыбкой. И Гриффину пришлось проглотить внезапно застрявший в горле ком размером с хороший булыжник. — Конечно, сын мой. — Она сделала паузу, словно стараясь привести в порядок мысли.
— У меня есть заведение в Камберуэлле, — начала она. — Нечто вроде приюта для незамужних девушек, которые, забеременев, оказались на улице. Это не школа, да и не благотворительное учреждение. Большинство девочек, которые приходят ко мне, желают, если возможно, сохранить тайну. Многие из них, после того как я нахожу хороший дом для их детей, возвращаются к прежней жизни. Некоторые хотят оставить детей при себе, и я стараюсь им в этом помочь.
Гриффин был не в силах в это поверить… или плохо старался?
— Вот только ты не смогла сделать то же самое для собственного сына. — Ему показалось, что ирония легко могла его задушить.
Хлоя пристально и очень серьезно посмотрела на него.
— Гриффин, ты не должен думать, что я не хотела быть с тобой. Я хотела. Очень хотела. Но дядя Бартоломью был неумолим.
— Это его идея — сказать, что ты умерла в школе, куда он тебя отправил?
Ее глаза казались глубокими озерами грусти, грозившими затянуть его.
— Да. Он считал, что так будет лучше для тебя, и я не могла не согласиться. В то время я ничего не могла тебе дать, только свой позор. Мне очень жаль, если, по-твоему, я сделала неверный выбор, Гриффин.
Он подумал о долгих годах одиночества, когда считал себя брошенным, когда голодал и замерзал на улицах Лондона, в то время как его мать жила совсем рядом.
— Не важно, — буркнул он, справившись с эмоциями. — Сейчас не важно все, кроме Джастин.
Женщина кивнула.
— Хлоя, — перебил ее Доминик. — Откуда у тебя деньги на открытие приюта? На что ты жила все эти годы?
Она растерянно моргнула — перемена темы разговора оказалась слишком резкой.
— Все благодаря миссис Ламотт, женщине, компаньонкой которой я стала в Лидсе. Меня отправили туда прямо из школы — тогда мне было семнадцать, — и за многие годы мы стали близкими людьми. У нее не было семьи, и она оставила свое имущество мне, с условием, чтобы я помогала молодым женщинам, судьбы которых схожи с моей.
— Значит, ты ко всему была еще и богата! — воскликнул Гриффин. — Я голодал и бродяжничал, а ты ни в чем себе не отказывала.
Доминик был поражен, заметив, как похожи мать и сын. У них даже позы были одинаковыми: спины прямые, глаза горят, руки на коленях нервно комкают одежду.
— Гриффин, мне потребовался год, чтобы найти тебя после смерти дяди Бартоломью. Когда мне это удалось, с тобой уже все было в порядке, и за тобой присматривал Доминик. — Она посмотрела на свои руки, перевернув их ладонями вверх, потом положила ладони на колени и разгладила юбки. — Я боялась, что ты не обрадуешься моему возвращению в твою жизнь.
— Значит, ты пряталась и от меня, и от Доминика, — констатировал Гриффин. — Как ты могла думать, что это правильно? — Ему пришлось выдержать жестокую внутреннюю борьбу, чтобы не дать ярости вырваться наружу.
Хлоя поморщилась.
— Это очень сложный вопрос, сын.
Вмешался Доминик:
— Я понимаю, вам есть о чем поговорить, но я бы предпочел вернуться к первоначальной теме, пока граф не явился за ребенком и не устроил нам международные проблемы.
— Конечно, — заторопилась Хлоя. — Хотя я сомневаюсь, что он на это пойдет. Вы тоже это поймете, когда я все объясню.
Она глубоко вздохнула, и спокойствие снизошло на нее, окутало словно плащом. Гриффин даже втайне позавидовал ее самообладанию.
— София Беннет пришла ко мне по рекомендации подруги. Она была на пятом месяце беременности. Отец выгнал ее из дому, когда заметил живот. Марко месяцем раньше уехал в Вену, и она осталась совершенно одна. Ожидалось, что герцог вот-вот вернется в Лондон, но он задержался на континенте.
— Задержка пришлась весьма кстати, — заметил Гриффин. — Вероятно, заметив, что девочка беременна, герцог не пожелал иметь с ней дел.
— Нет, все было не так, — возразила Хлоя. — Дело в том, что Марко и София были женаты. Он всерьез собирался вернуться в Англию за женой — надо было только сначала убедить мать принять невестку.
Гриффин оглянулся на Доминика.
У того глаза полезли на лоб.
— Женаты? Ты уверена?
Хлоя кивнула.
— Да, я разговаривала со священником, который провел церемонию. Они поженились по специальному разрешению. И держали это в тайне.
— Потому что она простолюдинка? — спросил Гриффин. — Но почему это было так важно? Герцог — правитель своей страны. Кто мог помешать ему жениться на дочери торговца?
Доминик покачал головой.
— Ее происхождение — существенное препятствие, но не главное, насколько я могу судить. Церемония была католической или англиканской?
— Англиканской.
Лицо Доминика прояснилось.
— Тогда брак, в конце концов, будет признан недействительным, по крайней мере в Сан-Агосто, потому что София не католичка. В этом случае, строго говоря, маленького Стивена можно считать незаконнорожденным.
